Кеменкири
"Entulesse"
   












          «Второй Исход». Что же, сколько ни говори об этом с усмешкой, это было почти непереносимо - еще раз, снова уходить с обжитых мест (и не так уж давно обжитых!), снова двигаться вдоль берега, выискивая удобное место для лагеря… Потому-то я, когда все остановились, отправилась вдоль озера дальше, двигаясь на восток – по крайней мере, не удаляясь от берега более дневного перехода. Всего лишь для того, чтобы попытаться обмануть себя, приучить к тому, что это уже вовсе не Исход – ни второй, никакой, не путь вперед без возврата и перемена участи, а всего лишь еще одно путешествие. Я шла по прибрежьям и перелесками, пила, наклоняясь к самой глади мелких прозрачных ручьев – и на целых пять дней задержалась у реки, настолько глубокой, что в ней можно было искупаться. Ночевала, завернувшись в плащ, выискивала незнакомые травы и думала о том, что для озера все же нужно завести лодку – ведь мы все-таки живем у озера, продолжаем жить у озера, не так ли?
          Я не боялась нежданных встреч – за время, прожитое здесь, наши воины обследовали почти всю приозерную котловину, особенно – до восточных гор. Те ни разу через горы не сунулись. Не осмелились – даже после того, что совершили, но ведь и это случилось – дальше, в Поле, а горы они таки не переходили – с тех самых пор, как их выкинули отсюда.

      Из тех же, кто населял эти места, я встретила лишь одного – похоже, потому, что не хотела и не искала встреч. Он не до конца вышел из тени переплетенных ветвей – высокий, худощавый, светловолосый, в просторной серой одежде, показавшийся тогда воплощенной душой родника, бившего поблизости. Мы застыли ненадолго на противоположных краях поляны, почти одновременно склонились в легком поклоне и отступили в тень – ни один не пожелал нарушить уединение другого – да и свое собственное.
      Теплело – это весна шла к своему окончанию, - и все яснее становились новые и не до конца вначале понятные законы, принесенные миру новыми светилами. Ведь я продолжила путь еще и потому, что эта неясность и неопределенность поначалу наполняли беспокойством настолько, что оставаться в более-менее обжитом месте казалось невозможным. Даже в обживаемом – таком, как наше. Теперь же я успокоилась. Теперь – поняла. То, что пришло – не так, как раньше… то же, только короче… Нет, просто по-иному. То же, но по-иному. И весна снова стремится стать летом. Я представила, как прогибается под теплым ветром белая ткань шатра, и поняла: нужно возвращаться. Лето, шатры – и у меня снова будет ощущение путешествия, не исхода, дороги, за которой рано или поздно следует возвращение, а не пути без возврата.

      Я поприветствовала встретившихся стражей и решила пройти именно по улице лагеря – ведь можно назвать улицей и два ряда шатров, если они стоят более-менее ровно. (Строящихся домов было пока не видно – наверняка строиться решили чуть в стороне.) И почти сразу увидела, что по ней навстречу мне идет мой брат. Увидев меня, он перешел с шага на бег, торопливый и неровный, и на лице его все яснее читались недоумение и беспокойство, граничащие со страхом. Он не добежал примерно три шага и остановился, не потрудившись даже произнести приветствие. Что ж, начинать, вероятно, придется мне.
      - Что случилось, брат?
      Он еще раз перевел дыхание молча, а затем выдохнул:
      - Наш лорд вернулся.
      Наш лорд? Он уже некоторое время старался быть близ Макалаурэ, и у меня в голове немедленно появилось не менее трех вопросов: почему это стоит такого беспокойства, откуда вернулся Канафинвэ и с каких пор он стал твоим лордом? Но задать я не успела ни один – должно быть, увидев тень недоумения на моем лице, но повторил – нет, сказал немного по-другому, но в общем-то повторил:
      - Майтимо вернулся.
      Я едва не закричала: «Не кощунствуй! Оттуда не возвращаются!» - потому что сказанное не могло быть правдой. Но он с совершенно беспомощным лицом повторил:
- Майтимо вернулся, - и я поняла, что это не может быть и ложью, и нереальность сказанного потеряла для меня всякое значение.
      «Наш лорд» - он ведь называл его так, кажется, всего однажды: слишком кратким оказалось время между гибелью Феанаро и тем, что, казалось, стало его гибелью. Для меня же с этими словами неразрывно связалось бледное, отчаянное лицо в свете факелов и простой венец, казавшийся короной (только не медный, хитро прячущийся в прическе, - медного я не видела на нем ни разу с первых дней Исхода, - но искрившийся в неровном свете серо-серебристым блеском). И я поняла вдруг, что еще не видела его – не видела и не могла видеть – при новом свете, под солнцем, и отчаянно захотелось увидеть – именно таким, какой он был тогда – здесь и сейчас, идущим по этой улице, чтобы узнать, как бы шел он? Как смотрелась бы одежда? Какой оттенок – ведь я знаю, другой – подарил бы волосам солнечный свет?
      … Я почти вскрикнула:
      - Где он?
      Брат посмотрел на меня испуганно, словно был в чем-то виноват.
      - Он… не здесь, он в лагере Нолофинвэ…
      …Вернулся на старое место?…
      -…он вернулся вместе с Финдекано, то есть Финдекано… вернул его… А здесь его нет, пока нет…
Финдекано, прозванный Отважным, Финдекано Верья – я чувствовала, что за этим многое, очень многое, но мой брат все еще смотрел на меня с таким страхом, словно я прямо сейчас потребую от него отвести меня к Майтимо. Но это было бы даже не дерзостью. «Наш лорд» - сказано так, что не может не притягивать, но было бы еще неплохо доказать, что мы – его.
      А пока… «Наш лорд вернулся» - это все равно что-то да значило – я ведь тоже, как ни странно, вернулась, хотя не знала еще даже, где мой нынешний дом, не разглядела еще его среди выстроившихся дружной толпой шатров.
      Я протянула руку брату и попросила вполголоса:
      - Пойдем домой.
      Причину своих страхов он приберег до вечера – когда, сидя у себя, оказалось куда легче отводить взгляд и проваливаться в паузы между фразами. Он рассказал все прочее, что было ему известно о спасении Майтимо – с такими подробностями, что я поневоле поняла: узнать их он мог только от Макалаурэ, - а потом он и сам назвал его. Больше всего мне хотелось тогда спросить о том, каково самому Макалаурэ, но это казалось почти настолько же неуместным, как отправиться к нему лично и вопросить его о самочувствии ввиду столь неожиданного появления брата. И тогда я завела разговор о лодке – ведь она все-таки нужна, если мы все равно живем у озера, если все же вернулись, ведь так?

18-20.11.2002

Hosted by uCoz