 |
Рассказ Найвен |
            |
июль 2002 года, Московская область мастера Азрафэль (Ольга Белоконь), Анариэль (Светлана Таскаева)
Я постаралась написать максимально подробный отчет, но к сожалению по ряду причин не имела возможности и желания оформить его в сколько-нибудь художественный или даже просто осмысленный философский текст. Поэтому – просто хроника. |
Наконец, вместе с Пашей-Финдегилем мы отправились в умбарский лагерь искать вещи и почти сразу же заблудились на полигоне (нам было сказано, что нужно искать большое поле, заросшее иван-чаем… и мы такое поле, разумеется, нашли – только это оказалось не то поле). Со второй попытки мы выбрели прямиком в строящуюся умбарскую гавань, и – о, радость, - вещи Минас-Анорского кабака лежали там на бережку и дожидались хозяев. Пропал только маленький новенький котелок. Паша и Нельдор дотащили вещи до Минас-Анора.
Разобрав сумки и рюкзаки, я вздохнула с некоторым облегчением – помялось и побилось не так уж много продуктов, и даже «пряники гондорские глазированные» доехали до места почти в целости и сохранности. Талиорне и Финдегиль высказали много чрезвычайно лестных и ласковых слов в адрес моей палатки, но все же в конечном итоге им удалось установить это нелепое сооружение, купленное в ближайшем магазине главным образом из-за малого веса, и прикрутить веревками к деревьям, так что я заползла внутрь, твердо намереваясь проспать аж до самого начала игры. Трактирные продукты я свалила под навес палатки к Талиорне. Однако уже через полчаса природная совесть взяла верх, и я выползла обратно на воздух.
До позднего вечера натягивали стены Цитадели. Неподалеку нашлись остатки какого-то цивильного туристского лагеря, откуда притащили остов бревенчатого столика для трактира и запас дров. Однако чтобы сделать полноценный стол, нужно было иметь по крайней мере гвозди и лист фанеры или картона. Картон обещал привезти Юлиан, который должен был заехать вечером, в то время как гвозди должен был привезти Радомир лишь завтра днем. Таким образом, ждали Юлиана, который приехал вечерней стрелкой около 11 вечера, но почему-то в своей команде не появился, а отправился по слухам куда-то в Дол-Амрот, так что некоторое время мы лишь питались мысленным присутствием наследника в городе. Наконец я снова решила, что нужно идти спать. Однако едва я заползла в палатку, как послышались радостные вопли: «Юлиан, Юлиан!» – и я поняла, что пропавший наследник все-таки нашелся, но уже не нашла в себе сил выползти на воздух и встретить его.
Утром выяснилось, что Юлиан картон для стола не привез. Тут вспомнили, что у Талиорне есть большая красивая альпинистская веревка и решили эту веревку натянуть крест-накрест между рамами стола, а сверху настелить пенку. Искусство, с которым Финдегиль и помогавшие им Талиорне и Остинг соорудили трактирный стол в буквальном смысле слова из воздуха, при помощи лишь одной толстой и одной тонкой веревки, нескольких перекладин и 1 (одного!) случайно найденного в чьих-то запасах гвоздя – достойно всяческого восхищения! (вообще-то изначально гвоздей было два, но один погнулся сразу же, не выдержав столь тяжелой жизни). Пока они натягивали веревку и укладывали колышки, я лишь бестолково крутилась поблизости, открыв от восхищения рот (так что вероятно множество местных комаров имели возможность залететь туда). Наконец веревки натянули, и я торжественно покрыла стол пенкой, а затем ярко-голубой скатертью (в роли скатерти выступал старый мебельный чехол). Затем мы с Терн долго украшали все это сооружение, развешивали по стенам платочки и ленточки, завязывали разноцветные бантики и вообще всячески маялись дурью. Еще мы вдвоем с Терн сочинили замечательное меню для Корчмы: там фигурировали такие названия как «каша по-умбарски» (пактеик быстрорастворимой каши с фруктами), «пряники гондорские глазированные», «харадские сласти» (цветной мармелад, сухофрукты и рахат-лукум) и даже «кофе по-умбарски» (кофе с коньяком); тогда же мы пытались приставать к Талиорне, как главному знатоку «гондорского менталитета», можно ли написать в меню «Печенье Королевское» (особенно красивый вид с кремом и маком) или сие есть гнусный дух стеба; Талиорне поморщился, но сказал, что неграмотная женщина еще и не на такое способна. Едва мы наконец закончили этот титанический труд и корчма приобрела более-менее работоспособный вид, как явился Радомир с запасом гвоздей, и немедленно потребовал, чтобы все еще живое население города занялось благоустройством, то есть… тьфу, вкапыванием фонарных столбов.
Между тем по предварительным раскладкам игра уже должна была начаться, а половина игроков еще даже не заехала. Прибежала тетенька Риан (Анариэль) и раздала игровые паспорта. И сказала, что игра должна начаться около 11 часов (вместо первоначально обещанных пяти вечера). Тут выяснилось, что на игру не заехал гондорский король, и то ли его ждут, то ли придется в последний момент его менять. Я полезла в палатку с твердым намерением уснуть до десяти часов, но опять не выдержала и вышла встречать кого-то из знакомых (кажется, Ринглина и Дирфиона), потом порывалась бежать в Умбар искать Иллет, потом просто рухнула возле костра и в состоянии полнейшего отупения наблюдала, как Хис сертифицирует оружие тем игрокам, у кого оно было.
Наконец уже в полной темноте объявили начало парада, как было сказано, «на поляне между Умбаром и Пеларгиром». Радомир пытался построить народ парами, пропуская вперед жителей Цитадели, дабы лучше выразить «организованный гондорский дух», но вскоре все смешалось. Я шла, вцепившись мертвой хваткой в руку сначала Терн, потом Дугласа, а другой рукой судорожно сжимая фонарик. Луч фонарика упирался прямо в гордо возвышавшуюся над Минас-Анорской толпой голову Радомира. Именно в таком восхитительном порядке команда Минас-Анор подошла к предполагаемому месту парада и встала красивым полукругом… для того, чтобы через пять минут выяснить, что парад будет вовсе даже в другом месте. Снова пошли вперед, теперь уже без всякого порядка. Новая поляна оказалась большой, так что наша команда, растянувшись, заняла целый фланг. Нужно сказать, что в команде у нас оказался, помимо трех с лишних десятков младших детей Единого, также здоровенный белый пес – похожий, судя по его виду, на нечистопородного дога, - но размеров совершенно фантастических, впрочем, кажется, совершенно безвредный и немедленно окрещенный мною «духом пса Хуана». Кажется, пес принадлежал одному из будущих главных злодеев на игре – господину лекарю, - но в те первые игровые моменты злодейство его еще было не очевидно. Пес же очень быстро сориентировался в обстановке и, когда началось представление мастеров, сумел очень кратко и емко выразить свое к ним (мастерам) отношение с помощью очень громкого и уместного «гав». После такого благословения игра началась и мы отправились уже на какую-то другую поляну, где проходило Празднество и Король благословлял сначала своих сыновей, потом высоких Лордов Королевства. Тут выяснилась первая подозрительная деталь – неявка Наместника на празднество. Я подозреваю, что Денетор просто отправился спать или дообустраивать свой игровой лагерь, но, кажется, из этого факта его отсутствия уже были сделаны какие-то игровые выводы. И, наконец, все еще в праздничном настроении, жители города двинулись к себе в лагерь. Насколько я понимаю, следующую сцену праздничного пиршества, совмещенную с официальным вролингом, должны были проводить в Цитадели, но народу очень понравился уже накрытый стол в Старой Корчме, так что трактирщицу согнали с ее законной барной стойки и усадили на эту позорную хлипкую скамеечку Короля (которого видно в последний момент все-таки нашли) и Королеву.
В дальнейшем мне будет несколько трудно разделять воспоминания игрока и персонажа, но в основном комментарии игрока я буду давать в квадратных скобках.
По дороге я болтливая Найвен уже успела рассказать половине жителей города о происшедшем таинственном убийстве на Пеленнорских полях, присовокупляя в меру собственного чувства гармонии различные ужасающие подробности. Для незнакомых с сюжетом поясню подробнее, как все это выглядело:
- Ой, что творится-то нынче! Ой, а вы не слыхали еще про это страшное убийство в Пеленноре? Как это – откуда знаю? Да ведь Риан, ну та, которая жена башмачника с третьего яруса, прибегала тут неделю назад и рассказала… а она откуда знает? Да как это – откуда она знает, когда ей Морвен рассказала со второго яруса! Как это – какая Морвен? Ну та, которая рыбой в четвертом базарном ряду торгует, а еще муж у нее портной, я еще у него платье себе шила за год до того, как муж у меня помер! Как это так – не верите Морвен? Да ей-то, ей сама Линдис рассказала, у которой троюродная бабушка лично знакома с соседкой двоюродной тетушки тех самых убитых! А уж Линдис-то точно верить можно, потому как муж у нее не кто-нибудь, а почтенный ювелир… да, так вот, насчет убийства… нашли, значит я вам точно говорю, в одной деревне на Пеленнорских полях мужа и жену зарезанных… неделю назад дело было. Лежат себе в луже крови… и лужа такая – ужас, аж по колено! (следовал выразительный жест рукой примерно по грудь) – и горло перерезано аж от уха до уха! Как это вы мне не верите? Как это – не бывает? Ну, может не от уха до уха, но уж от одного уха до ключицы – это точно. А дочка их, взрослая уже дочка, прибежала к соседям, стала плакать и рыдать, те ее утешали, а она все равно не послушалась, рассудком помутилась и в воду бросилась – тело только вчера выловили из Андуина… а тело-то – представьте себе – ничуть не тронуто оказалось, не распухло даже. Плывет себе девушка, как живая, и веночек из белых цветов у нее на голове… как это так – я глупости говорю? Да вы послушайте, ну ведь это же сама Лориэль, которая маслом в четвертом ряду торгует, она мне рассказала как раз вчера… теперь небось все масло сразу и подорожает… А кто все эти злодейства сотворил – никому неизвестно, но говорят еще… (таинственно понизив голос)… умбарские пираты, вот что говорят. Ну то есть это Риан… нет, кажется не Риан, а Морвен, а вот Аданэль, которая кружевами торгует, так она говорит, что это… (еще больше понизив голос, но так, чтобы было слышно всем окружающим, зловещим громким шепотом)… заговор черных, как еще 80 лет назад при моем прадеде в Итилиене было… говорят, в Дол-Амроте нашли черный алтарь… [забавное пояснение: черный алтарь, якобы найденный где-то в Дол-Амроте, я упомянула еще в самом начале игры совершенно “от балды”, а потом вроде бы выяснилось, что в тех краях действительно что-то такое нашли]
[Полагаю, что практически в те же первые минуты игры был заложен конфликт трактирщицы с леди Итариэль, главой ювелирного дома, которая и обвинила Найвен в том, что она разносит панику и нелепые слухи, и в дальнейшем мы периодически препирались всю игру. В общем и целом, на тот момент мало кто из жителей Минас-Анор вообще поверил в совершенное зверское убийство, а и те, кто поверил, не посчитали это достаточно серьезным. Ну а те, которые по долгу службы посчитали, те, по-видимому, сделали вид, что не считают это серьезным, дабы не способствовать распространению паники в городе и дальнейших нелепых слухов].
Лорд Дуилас, преподаватель в Школе Мудрости, которому Найвен особенно старательно пересказывала “страшные подробности”, отнесся к рассказу достаточно скептически. Но тут как раз началось общее празднество за накрытым столом, и каждого попросили произнести тост, называя свое имя. Заодно каждому наливали в рюмочку вина из большой канистры. [Талиорне потом после игры очень возмущался тем, что его не предупредили о наличии алкогольных напитков на игре]. До полуспящей трактирщицы очередь дошла практически самой последней, так что я даже успела обдумать свою речь. “Я пью за то, чтобы простые жители Королевства никогда не забывали о том, что их счастье и благополучие зависит от их Короля и от процветания всего Королевства… но также и за то, чтобы Король никогда не забывал о нуждах своих подданных и о том, чем он им обязан”. – “Благодарю тебя, добрая женщина, - ответил Король, - на труде таких как ты, стоит наше Королевство”. И еще через несколько минут Король объявил, что вынужден покинуть столицу и страну – срочные дела призывают его отбыть в Дэйл. “Пусть же ваше празднество продолжится с королевского ведома и благословения”, - и примерно с такими словами Король отбыл, простившись с сыновьями.
Между тем празднование в Старой Корчме продолжалось всю ночь [примерно до 4-х утра по реальному игровому времени], так что маленькая трактирщица, здоровье которой сильно сдало после неожиданной смерти мужа в прошлом году, совсем выбилась из сил. Теперь в Корчме расположилось знатное умбарское семейство, и некая важная пожилая леди [эту роль – леди Морвен – отыгрывала сама Азрафэль] рассказывала о том, что приехала в столицу Гондора для того, чтобы найти жениха для своей второй дочери. Тут ей наперебой кинулись предлагать женихов, в том числе 70-летнего чудаковатого старика Тал-Синмара – хранителя Королевского архива, и кого-то там еще. Найвен же, вежливо отозвав почтенную леди в сторонку, зашептала ей на ухо: “А вот еще у нас есть хороший жених, господин Дуилас, преподает в Школе Мудрости эту самую… ну, слово такое ученое, все время я забываю это название… фило… лосо… фисоло… ну, в общем, преподаватель он, мудрец и возрастом подходящий, и характер хороший… только вы ему не говорите, что это я посоветовала, а то вдруг обидится? Мужчины же, они такие, сами своего счастья не понимают…” В общем, леди Морвен благодарила и сказала, что непременно советом воспользуется [да-да, Дуглас, отнюдь не только Терн-Эрегвэн пыталась тебя женить… я тоже к этому руку приложила]. Старик же Тал-Синмар возмущался столь жалостно, что всем сразу стало ясно, что его единственная любовь одна и на всю оставшуюся жизнь – это королевские рукописи.
К умбарскому семейству вскоре присоединился за столом князь Дол-Амрота со своей свитой. Разговор пошел о некоем дол-амротском судне, которое пропало еще два года назад и в исчезновении которого подозревали умбарских пиратов. При этом умбарцы причастность к похищению судна всячески отрицали, Адрахиль пытался замять начинающийся конфликт, а Найвен, со всем своим простодушием встряв в разговор высоких лиц, заявила с наивной убежденностью: “Как, разве вы не знаете, что в Умбаре все жители - пираты? Просто они там скрываются, а так у них у всех пиратские корабли тайно на рейдах стоят… правда-правда, и вот Линдис говорила, а она знает, а еще у меня у самой тетка вышла замуж за умбарского моряка, правда, я с ней давно не разговаривала…”
Вероятно, в тот момент или позже, перед самым отъездом Дол-Амротской делегации, Найвен отозвала в сторону некая молодая знатная леди. Леди Алмиэль – так ее звали, - рассказала, что она целительница из свиты Дол-Амротского князя. “Вы, госпожа Найвен, как я погляжу, знаете тут всех в городе. Я разыскиваю одну свою пропавшую пациентку – леди Бельдис. Примерно год назад она уехала из Дол-Амрота сюда, в Обители Исцеления, и обратно не вернулась, и вроде бы в Обителях Исцеления о ней ничего не знают…” [Имя пропавшей леди я поначалу не запомнила, запомнила только “что-то такое на букву Б – не то Бритиль, не то Бертиль. Эта виртуальная леди, как потом выяснилось, немало попортила крови не только мне, но и Дуиласу] Найвен заверила леди Алмиэль, что вроде бы имя ей незнакомо и она ничего не знает, но если вдруг узнает, то непременно постарается сообщить; леди благодарила. Поведение девушки показалось Найвен странным – как будто бы она сама знала больше, чем говорит, и пыталась испытать Найвен. [Так что, когда мастера шепнули мне на ухо “эта женщина тебе не понравилась”, - то пожалуй это была даже лишняя работа – я подозревала девицу и так]. Так что Найвен собиралась, даже если ей что-то станет известным, не торопиться сообщать об этом Леди Алмиэль, а сначала проверить все хорошенько самой или посоветоваться с кем-то из ученых.
Тут как раз у нее выпала наконец свободная минута, и оставив слугу Индора присматривать за котлами, она решила поговорить с Хранителем Времени Лордом Талионом, которого считала своим другом и мудрости которого доверяла. В очередной раз она попыталась рассказать ему подробности страшного убийства на Пеленнорских полях. И была очень огорчена, когда Талион отнесся к ее рассказам даже еще более скептически, нежели его брат Дуилас накануне. “Я думаю, что может быть эти люди покончили с собой, - сказал Талион, - в последние годы это часто случается с гондорцами. Может быть это вообще свойственно гондорскому сознанию. [Не уверена, что Талион сказал именно так, но Найвен запомнилось примерно вот в таком ключе… и там кажется еще фигурировала страшное слово “менталитет”, которое трактирщица разумеется не поняла и истолковала по-своему]” – “Но как же это они могли покончить с собой, когда горло у них было разрезано от уха до уха? – возмутилась практичная Найвен, - вот вы сами так попробуйте” – “Найвен, - очень мягко сказал Талион, отводя возмущенную трактирщицу в сторону, - ну не нужно же верить всему, что вам рассказывают. Вот если завтра вам расскажут, что в дальнем Хараде у людей выросли собачьи когти, - неужели вы этому поверите?” [Талиорне уверяет, что он сказал более развернуто: “дескать, а вот если вам расскажут, что от моркови, выращенной на полях в Мордоре, у людей отрастают собачьи когти”, - но я про мордорскую морковку не помню. Вероятно, меня – и игрока и персонажа – так потрясли в тот момент именно собачьи когти, что все остальное я пропустила мимо ушей.;))]
– “Ну вот что, Лорд Талион, - отвечала крайне возмущенная Найвен, - я грамотная женщина и во всякую такую чушь не верю. И незачем мне рассказывать про собачьи когти, - я знаю, что у людей такого не бывает. Но вот то, что в Умбаре у одной жены моряка отросли птичьи перья, - так вот это совершенно точно, потому что Линдис рассказывала… и про это убийство в Пеленноре тоже…” Талион только обреченно махнул рукой – мол, чего с этой взять. “Вы все-таки, Найвен, - посоветовал он еще так осторожно, - не обо всем болтайте, что кругом слышите” – “Кто болтает? Это я болтаю? Да как вам не стыдно, Лорд Талион! Да когда же мне болтать, когда я целыми днями у котлов стою, а Индор, этот негодник, только и норовит, что улизнуть на улицу… да мне и словечком-то перемолвиться некогда за весь день!” Однако, когда Найвен ушла от Талиона, в душе ее зародились какие-то подозрения. Она вспомнила того таинственного постояльца, который жил у нее в Корчме две недели назад и о котором Индор рассказывал, что, убираясь у него в комнате, видел дорогой гербовый кинжал, никак не соответствующий внешнему виду постояльца. Старательно сопоставила даты, припомнила ночные отлучки жильца и… испугалась за жизнь свою и Индора. Ведь если этот неприметный с виду человек и был, не дай Единый, тем самым страшным убийцей семейства на Пеленноре, то болтовня Индора о найденном в комнате кинжале, по которому легко можно опознать убийцу, может выйти ему боком. Поэтому Найвен пошла к Индору и строго-настрого велела ему не болтать о том, что он видел. И вообще ни с кем на эту тему не говорить, а особенно не говорить с девицей Айвэн, картографом и художницей из Дэйла, остановившейся в Старой Корчме и уже давно и подозрительно бездельничающей, ожидая какой-то планирующейся экспедиции в Харад и попутно выспрашивающей здесь все, что можно и чего нельзя. Однако же Индор с Айвэн судя по всему, подружился, и никак нельзя было уберечь парня от ее дурного влияния.
Поэтому Найвен, повинуясь некоему смутному опасению, не рассказала никому из постояльцев Корчмы о том таинственном посетителе и его кинжале, а решила отправиться с этой информацией прямиком к Лорду Талиону, несмотря даже на то, что он ее оскорбил, предположив что она способна поверить во всякие выдумки вроде собачьих когтей.
Однако же прежде еще чем она вновь отправилась к Талиону, Корчму посетил сам Принц Арестэль [Не помню в упор, чего он там делал. Возможно, разыскивал младшего Принца Арлина, который повадился бегать в Корчму и вести длинные беседы с трактирным слугою Индором, который был старше “маленького принца” всего на год или два]. Тут Найвен не удержалась от того, чтобы в очередной раз не рассказать принцу подробности зловещего убийства и заодно пожаловалась на то, что дескать Талион считает это самоубийством, которое вообще “свойственно этому самому гондорскому… ну, как там его… слово такое ученое…” “Ааа, менталитету… ну что же, я переговорю с Талионом – мне кажется, что он заблуждается, говоря такие слова. Не думаю, что истинные подданные Гондора способны на такое”
Итак, Найвен снова отправилась к Талиону и рассказала ему историю таинственного постояльца и найденного кинжала. Что делать? – спрашивала она. Молчать, - ответил Талион. И пообещал лично рассказать эту историю Финдегилю, которому поручено расследование Пеленнорских событий. Мол, если Финдегиль сочтет необходимым, то он тебя расспросит. Слегка ободренная, Найвен ушла обратно. И в очередной раз обнаружила, что Индор, вместо того, чтобы чистить котлы и разжигать огонь, распрашивает принца Арлина об эльфах и всяких таких вещах, о которых ему и знать-то не положено. Арлин уговаривал Индора поехать вместе с ним в Итилиен и там может быть увидеть еще оставшихся эльфов. Найвен слушала эти рассказы скептически, - сама она всю жизнь прожила в Итилиене, но никаких эльфов не видала, и даже от соседок не слыхала, чтобы кто-то видал. А если они и выберутся с Индором в Итилиен, то для того лишь, чтобы помочь отцу Найвен. Однако же ругать Индора при принце и его воспитателе Дирхавеле Найвен не хотела, - может быть, юный королевич принесет в ее дом особое благословение, да и всяко лучше Индору приятельствовать с принцем, чем пропадать без толку на улице с уличными мальчишками; даром что королевская наука Индору ни к чему, - однако же, кто знает, что будет в такие смутные времена?
Наконец, ей удалось выпроводить всех своих гостей. В последний раз предупредив Индора о том, чтобы он молчал и языком не трепался, Найвен ушла спать [по жизни было около 4 часов утра, а уже в шесть утра я вскочила и побежала приводить разоренную за ночь Корчму в порядок]
Следующий день [я признаться с большим трудом ориентировалась в игровом времени, и, кажется, не я одна – так что я до сих пор не понимаю, сколько же там прошло игрового времени за те два или три часа, что я спала – потому что с одной стороны все говорили “вчера леди Морвен приезжала”, “вчера Король уехал”, -а с другой стороны вроде бы явно некоторые действия никак бы не успели совершиться за одни сутки, а по правилам игры там должно было пройти месяца два или три. В общем, некая путаница] начался с новых известий. Во-первых, стало известно что Наместник Денетор уехал в Умбар и якобы не просто так, а с намерением там жениться. И не на ком-нибудь, а на той самой дочке той самой Леди Морвен, которая приезжала перед этим в Корчму и расспрашивала относительно гондорских женихов. И это несмотря на то, что до этого Денетор считался чуть ли не убежденным холостяком. Одновременно с этим стало известно, что Принц Арестэль то ли куда-то уехал, то ли просто пропал без вести, - так что город фактически остался без власти. Примерно в то же самое время Талион сообщил Найвен о том, что он доложил ее информацию Финдегилю и если понадобится, то к ней обратятся и расспросят. Но никто ее не вызывал и не распрашивал. А еще у Найвен пропала ее большая деревянная ложка, всегда висевшая на стене Корчмы в качестве украшения, и она никак не могла взять в толк, каким еще злоумышленникам и зачем понадобилась трактирная ложка.
Примерно в то же время или чуть позже, отправившись на базар, Найвен услышала новость об еще одном происшедшем убийстве – где-то в окрестных горах. Весть принесла проходившая мимо тетенька Риан. Подробности убийства были неизвестны, в устах Найвен один убитый вскоре превратился в пятерых, затем в десятерых, затем снова уменьшился до двоих… тогда же или чуть позже пошли слухи о найденном в горах черном алтаре или храме. В какой-то момент Найвен у себя в Корчме услышала разговор Тинвора - ученого-специалиста по генеалогиям [Хэл] и одного из учеников Школы Мудрости. Речь шла о том, можно ли при использовании черной магии стать невидимым, и чтобы якобы те, кто совершили убийство в горах, пользовались именно какими-то приемами черной магии. Тогда же вроде бы стало ясно, что в горах был убит только один человек, но еще один пропал без вести, и этот самый пропавший без вести – женщина, - была из Дол Амрота. Почему-то Найвен вспомнилась пропавшая Леди Бельдис, пациентка Леди Альмиэль, хотя даты и не совпадали.
В то же время или чуть раньше произошло сразу несколько событий. К Найвен обратилась леди Итариэль с просьбой найти кого-нибудь, через кого можно передать письмо в Пеларгир. Найвен не знала, к кому обратиться, но пообещала узнать. Через какое-то время Найвен, отправившись на базар, увидела в городе Лорда Итилиона и сказала об этом Итариэль – мол, если она хочет передать письмо в Пеларгир, но наверное сможет это сделать с кем-то из свиты Лорда Итилиона. Та обещала подумать. Потом Найвен предлагала Итариэль еще какого-то гонца из числа посетителей своей Корчмы, но та в итоге сказала, что уже отправила письмо. Тогда же Найвен разругалась со стариком Тал-Синмаром: собственно, даже не разругалась, а так, разворчалась на старика – мол, и денег-то не платит, и кормит она его исключительно из жалости, и еще насмешки его терпит непонятно за что, и чихает-то он оттого, что с головой закопался в пыль своего архива, а вот если бы он хоть раз у котлов постоял… И обиженно прибавила: мол, она тоже не совсем неграмотная, кое-что в истории понимает, и даже легенда у нее в роду есть, что когда-то ее предок служил в доме того самого Барахира, который был отцом того самого Берена… Тут Тал-Синмар замахал на нее руками с криком: “Не хватало еще, чтобы вы меня учили истории!”
В общем, Найвен не очень огорчилась, когда узнала, что кто-то в Цитадели написал какие-то неприличные стишки в адрес вредного старикашки. Но Тал-Синмар кричал и возмущался так, что было слышно аж в Корчме! А потом еще кто-то (Итариэль?) принес в Корчму какую-то ювелирную игрушку, якобы принадлежащую Тал-Синмару [Кажется, внешне это выглядело как какой-то разноцветный шарик, но я толком не разглядела. Но точно, что не Палантир] и сказал со смехом: мол, то же мне хранитель Королевского Архива, когда у него из-под носа можно вытащить все, что угодно; и бедняжка архивариус опять шипел и плевался, а потом с громким криком убежал.
Через недолгое время Найвен доставили письмо и сказали, что от Тал-Синмара, и гонец потребовал за доставку письма 15 злотых. Письмо оказалось пустое, Найвен крепко задумалась [здесь нужно сделать достаточно пространное пояснение. На игре ситуация выглядела так: ко мне подбежал Тал-Синмар и прошептал мне в ухо несколько слов, которые я расслышала так: “Тебе прислали письмо за 15 злотых, сказали что от Тал-Синмара”. В тот момент я ничего не поняла, попытка поймать мастера успехом не увенчалась. Поэтому пришлось импровизировать – Найвен по крайней мере подозревала чудаковатого Тал-Синмара в чем-то нехорошем и ничего особенно доброго от него не ждала. Но поскольку я не поняла, кто же должен был платить за таинственное письмо, то повернула дело так, чтобы в случае чего можно было все свалить на гонца – так и получилось. Соответственно я распустила слух, что Тал-Синмар прислал мне пустое письмо, за доставку которого я заплатила гонцу 15 злотых]. Соответственно через некоторое время Найвен отловила Тал-Синмара и поинтересовалась у него, что это за письмо он ей прислал. На бедного архивариуса было жалко смотреть! “Как это так? Это я вам послал с гонцом 15 злотых – за все то время, что ел у вас бесплатно!” “Ага, - подумала Найвен, - может, Тал-Синмар и говорит правду. Но тогда получается, что виновен гонец, который мало того, что забрал деньги, но еще и ее подставил!” В общем, история была темная, и хорошо вписывалась в общую неразбериху тех дней.
Еще через какое-то время нашлась пропавшая ложка. Выяснилось, что ложку забрал… принц Арлин! Кажется, ему хотелось таким образом приобщиться к жизни простого народа или что-то в этом духе. Найвен для виду повозмущалась, но вскоре про это забыла.
Тогда же выяснилось, что наместник Денетор ездил в Умбар отнюдь не за сватовством к дочери Леди Морвен. Я не помню точно, зачем, но кажется разбираться с тем самым пропавшим судном. Заодно, пока обсуждались подробности сватовства Денетора, выяснились подробности про жену наместника Гондора в Умбаре – дескать, жена его живет в Арноре, в Умбар вместе с ним не едет, потому что ей “не подходит климат”, но однако же периодически туда к нему приезжает. Подробности эти сообщил господин Берен сын Барахира, однако от дальнейших комментариев воздержался, так что Найвен дальше уже предположила по собственному вкусу, что наверное у жены гондорского наместника в Умбаре есть личные враги, с которыми она предпочитает не встречаться, поэтому приезжает редко и в определенное время.
Сам же Денетор вроде бы вернулся в Эмин Арнен. Тут сгорающая от любопытства Найвен не выдержала и велела Индору отправиться в Итилиен – отвезти письма отцу и другим родственникам и заодно разузнать, «что на белом свете делается и что вообще слышно в тех краях». Индор, которому давно надоело стоять у котлов, с радостью согласился; Найвен же, оставшись в одиночестве, горько рыдала, подозревая, что возможно своими собственными руками отправила парнишку на лютую смерть, ибо мало ли что может случиться в такое неспокойное время.
В Корчму явился некий торговец из Пеларгира – с виду уже немолодой мужчина, опирающийся на палку. Вел себя, по мнению Найвен, достаточно подозрительно – отказался говорить, чем именно торгует, хотя она была готова выложить разумную сумму, если у торговца окажутся какие-то нужные ей в хозяйстве товары или продукты. Между тем как раз прибежала Леди Итариэль, увидела торговца и с радостным возгласом вроде: «Так вы все-таки получили мое письмо!» – увела его, оставив Найвен в сильных подозрениях относительно обоих. Вернулся Индор – живой и здоровый. Новостей про убийство на Пеленнорских полях и про убийство в горах ему узнать не удалось, зато он принес еще две новости – что пропала племянница Денетора, та самая, которая якобы была помолвлена с Галадором и о которой еще ходили слухи, что она на самом деле вастачка – то ли целиком, то ли наполовину; а во-вторых, что в Итилиене рассказывали о том, что в Умбаре каких-то людей сжигали - то ли принесли в жертву, то ли по еще какой-то причине.
Не успела Найвен рассказать об этом всем и каждому, как приехавший и остановившийся в Корчме нвоый постоялец – тоже из Эмин Арнен, назвавшийся кажется следопытом, опроверг слухи Индора: дескать, ни про какие сожжения людей в Умбаре он ничего не знает и считает это сказками, зато он совершенно точно знает другую историю (чуть ли не лично был свидетелем) – дескать в Умбаре на причале нашли некое судно, а на нем весь экипаж мертвый, перерезанный. Мнение свидетеля звучало достаточно веско.
А вот дальнейшую последовательность событий и игрок и персонаж помнят очень смутно – уж очень быстро каша завертелась. Кажется, дело было примерно так.
Явился в Корчму странствующий менестрель, рассказал, что идет из Дальнего Харада – в сторону Дол-Амрота. Пел песни, исполненные светлой печали и горделивого мужества; рассказывал об обычаях дальних народов, о том, что в Хараде, особенно в Дальнем, ненавидят Гондор и боятся его. Заходили и другие жители города, слушали его песни, кажется там же сидела Леди Эрэгвен. И затем менестрель сказал, что стремится прийти именно в Дол-Амрот еще и потому, что дошла до него информация – дескать, именно князь Дол-Амрота снаряжает экспедицию на… заокраинный Запад: возможно, именно там отыщутся ответы на те вопросы, которые вновь встали в нынешнее время. Но сам Князь Дол-Амрота держит эту информацию в секрете, хотя по намекам, брошенным вскользь, можно предположить, что слухи о готовящейся экспедиции не беспочвенны. И, видно, недаром, недаром всплыла эта информация на заокраинный запад, недаром помянули и эльфов, которых уже давным-давно не видели даже в Итилиене, недаром обсудили, что эльфам давно нет никакого дела до людских проблем и бедствий… ибо сразу вслед за этим разговором произошло ЧУДО.
Пришел Асгиль, оруженосец принца Арестэля, заторопил Найвен – мол, скорее, скорее, неси лучшую еду, важный посетитель… а следом за Асгилем появился… очень высокий… златоволосый… в расшитом сером плаще…
[Некоторое пояснение игрока. В недостижимом идеале мастерам, наверное, следует подбирать иготехническую команду из совершенно незнакомых людей со стороны, чтобы таким образом исключить любое_пожизненное общение игроков и игротехников до игры. В противном случае… эээ… риск утечки информации слишком велик. Во всяком случае “явление Глорфинделя” отнюдь не было для меня “котом в мешке”, - правда, готова поклясться, что дальше меня эта инфа до игры не пошла. Но зато я старательно разыграла из себя наивную идиотку]
Первой реакцией Найвен было недоверие.
- Асгиль, - спросила она, - кого это ты сюда притащил?
Асгиль возмущенно захлопал глазами – мол, как же так, ты еще сомневаешься, это же один из ЭЛЬДАР! “Ах, - сказала Найвен, суетясь возле своих котлов, - ах, простите, высокий господин, не сразу признала. Но вот как раз сейчас мы говорили на эту тему – дескать, эльфам давно уже нет дела до человеческих проблем” – “Да, это правда, - ответил таинственный эльф, - это правда, что эльфам нет никакого дела до человеческих проблем”, - и он еще рассказал, что сам он задержался в Средиземье ненадолго и скоро тоже уйдет на Запад (“Что такое ненадолго по вашим меркам?” – спросила Найвен, - “ну примерно как то время, которое прошло с тех известных событий Войны Кольца… сколько с тех пор миновало человеческих поколений? Пять, шесть, семь?”). “А почему… – спросила Найвен, - почему же Заокраинный Запад не окажет людям помощь в такое неспокойное время, когда Тень опять встает перед нами, и людям опять все труднее различать добро и зло?” – “Наверное, потому что Запад принадлежит эльфам”, - кажется, ответил собеседник [честно говоря, я не поняла этой реплики. Возможно имелось в виду что-то вроде “Потому что люди должны учиться сами разбираться со своими проблемами”… не знаю…] О чем-то говорили еще, в частности эльф сказал, что странствовал на юге, но лишь до южных границ Гондора, а от более далеких путешествий он воздержался… Найвен было начала рассказывать эльфу о происходящих в городе делах, он слушал вроде бы внимательно, но как-то отстраненно, - в этот момент вдруг вернулся Асгиль и кажется что-то сказал эльфу, после чего тот поднялся и заявил, что ему придется немедленно уйти, и он благодарит за стол и гостеприимство. Тут Индор, трактирный слуга, удивил всех присутствующих. Не успела Найвен понять, что происходит, как вдруг Индор бросился перед эльфом на колени и попросил у него благословения. И, получив искомое благословение, прыгал от радости, пока более скептически настроенная трактирщица ошалело крутила головой.
Убегая, эльф успел кажется передать Асгилю какое-то письмо – во всяком случае Найвен заметила у молодого оруженосца белый конверт.
“Ты что же, Асгиль, переписываешься с этим эльфом? И где ты его вообще нашел?” – строго вопросила Найвен. Но тот – вот дерзкий парень! – заявил: мол, это его личное дело, с кем он переписывается, и ничего он Найвен не расскажет, ибо не желает, “чтобы завтра весь город, а то и все Королевство, знало о его делах” Нет, каков, а? Да когда же это Найвен кому-то что-то рассказывала! Да ей и с людьми-то поговорить толком некогда – целый день то посуда, то котлы, а Индор, бездельник, вместо того, чтобы работать, у всяких подозрительных прохожих (не поймешь, то ли правда эльф, то ли прикидывается) просит благословения… зато вон теперь какой довольный ходит!
На следующий день половина города обсуждала происшествие с эльфом. Найвен, выпрямившись у стойки, картинно рассказывала, добавляя все новые и новые подробности: “А я первым делом и говорю, мол: Асгиль! Ты всегда был таким приличным молодым человеком! Что это за ОБОРВАНЦА ты притащил ко мне в Корчму!” [Потом после игры мне Ринглин говорил – “Таких слов ты при мне точно не произносила, но зато потом, когда я шлялся под стенами города и узнавал информацию, я их слышал от тебя раз пятнадцать!”] Нашлись те, которые не поверили рассказу трактирщицы – и в первую голову господин лекарь [Далъет], скептически также был настроен господин Берен. Найвен и сама не знала, верить ей собственным глазам или не верить и, как обычно, поинтересовалась мнением Талиона. Тот, против ее ожидания, не стал поминать собачьи когти или еще как-то смеяться над ней, но все же сказал, что вообще говоря, если человек захочет хорошо замаскироваться, то неопытному глазу действительно легко будет его принять за эльфа. Однако же Асгиль, который первоначально привел эльфа в Корчму, уверял теперь, что это не просто эльф, а сам Глорфиндель, известный по старинным преданиям, и что он опознал его по гербу на груди.
Тем временем Индор опять запросился «в отпуск» – а то, мол, тетушка, не дашь отпуска, помру прямо тут страшной смертью возле котлов. Скрепя сердце и ругаясь, Найвен отпустила парня, строго-настрого наказав ему быть осторожным. В этот раз Индора не было подозрительно долго, одновременно с ним пропала и художница Айвэн, которая еще до этого собиралась вместе с преподавателями и учениками Школы Мудрости отправиться в харадскую экспедицию. В Корчме постоянно толкались какие-то люди, появилась некая дама из Пеларгира, которую вроде бы сопровождал и охранял тот же странствующий менестрель, который так и не дошел до Дол-Амрота. Появлялся и исчезал Денетор. Затем опять произошло несколько событий сразу.
Вдруг объявили, что приказом Денетора город объявлен на военном положении и из него нельзя никому выходить. Кажется, как раз в это время в городе опять находилась делегация из Дол-Амрота. Тут вдруг появилась уже подзабытая к этому времени Леди Алмиэль, таинственно огляделась и обратилась к Найвен: «Почтенная хозяйка, вы тут все знаете в городе, помогите мне. Приказом Денетора город закрыт, а мне совершенно необходимо попасть домой. Наверняка вы знаете о потайном ходе из города». Найвен никакого потайного хода из города не знала, а если бы и знала, то последним человеком, которому она бы об этом сказала, была леди Алмиэль. Более того, Найвен намеревалась сообщить королевским властям о том, что Леди Алмиэль не подчиняется приказу, но тут нелегкая принесла еще каких-то посетителей, и пока она с ними занималась, Леди Алмиэль исчезла. В дальнейшем Найвен ее в городе не видела и исчезновение этой леди буквально «сквозь двери» не прибавило трактирщице доверия.
Между тем Леди Итариэль также начала ругаться, что ей не дают выйти из города, и обвиняла власти в суматохе и неразберихе; и затем Найвен и Итариэль долго препирались друг с другом по поводу того, кто именно из них сеет в городе панику и затрудняет деятельность властей. «Если власти не в состоянии меня защитить, то почему они не дают возможность мне покинуть город», - кричала Итариэль, и даже не особенно старалась скрыть свое недовольство. Между тем Корчму в буквальном смысле слова наводнили умбарцы, рассказывавшие совершенно разные и все противоречивые истории. Кажется, в то время или незадолго перед этим прошел слух, что Харад объявил войну Умбару, и готовится войско – но вроде бы это впоследствии не подтвердилось. Одна из постоялиц оказалась той самой дочерью Леди Морвен, которой так и не сумели, видно, найти подходящего жениха в Гондоре, и не удивительно, - по мнению Найвен, девица, хотя и красивая, обладала явно дурным характером и была слишком высокомерна. Впрочем, говорят, что эти умбарцы в основном все такие. Девица разыскивала свою мать, Леди Морвен и также порывалась выйти из города, а на очень вежливые слова Найвен о том, что, дескать не лучше ли ей переждать неспокойное время в Корчме, потому что все равно по приказу Денетора никто не может покинуть город, - девушка гневно и высокомерно сказала, что лучше знает, что ей надо делать, и чтобы ее не вздумали поучать. А когда Найвен пробурчала себе под нос что-то в духе – мол, бедный жених, который решится взять в жены девушку с таким языком и характером (не слишком громко, дабы не прогневать знатную леди, тем более из гордого народа морэдайн), - дева возмущенно заметила, что это она сама бедная, потому как «в этом вашем Гондоре меня попытались сосватать за старика» – кажется, имелся в виду злополучный Тал-Синмар.
Затем появилось целое умбарское семейство – знатный лорд со своим не то слугой, не то родственником [Иллет и Ко], - те, видать, были настолько знатны, что даже в разговор толком не вступали, помыкали бедной трактирщицей как могли («шевелись быстрее, обслужит нас наконец кто-нибудь или нет»), Найвен, поспешая, в тоске вспомнила про отсутствующего Индора… пожалуй, единственной информацией, которую удалось выудить из знатного семейства, было то, что та якобы умбарская галера, на которой был найден перерезанный экипаж, в природе не существовала, а если и существовала, то была вовсе даже не умбарской, а дол-амротской.
Следующая умбарская леди рассказала историю и вовсе удивительную – дескать, наместник Гондора в Умбаре был смещен с должности, ибо оказался причислен к одному из Старших Умбарских Домов и прошел полную процедуру проверки родословной. Теперь, дескать, в Умбар должны прислать нового наместника. Кстати же Найвен вспомнилась и жена этого, теперь уже бывшего наместника, которой якобы был вреден умбарский климат.
Наконец, еще одна умбарская леди была романтична, возвышенна и красиво одета. Ее рассказ показался Найвен странным и потому запомнился плохо. Много лет назад, - рассказывала леди, - в Умбаре был найден одинокий корабль. Вся команда корабля оказалась мертвой, и лишь нашлась на нем одна живая маленькая девочка. Сейчас эта девочка выросла, и ничего не знает о своем прошлом. Вроде бы разыскивалась то ли сама эта девочка, то ли ее родня, а опознать ее можно было по особой эмблеме – семилучевой (или шестилучевой?) звезде на груди, вписанной в круг. Найвен принялась лихорадочно вспоминать, у кого она могла видеть такую звезду, и почему-то подумала про Леди Морвен, о чем и сказала заезжей даме. Уже потом Найвен сообразила, что это неверно, снова начала перебирать в памяти заезжих умбарцев и подумала на ту даму, которая была уж очень горда, к тому же подозрительно была одета в мужскую одежду.
Не успела Найвен как следует расспросить эту даму о пропавшей девочка с эмблемой (рассказ в целом был сбивчивым и невнятным), как вдруг второй умбарской даме, которая рассказывала про гондорского наместника, стало плохо – она потеряла сознание, а когда очнулась, то рассказала, с трудом приходя в себя, что ей приснился страшный сон. Будто бы она стоит посреди Корчмы одна, а кругом нее сжимается темнота, которая потом оказывается кровью, и она стоит на маленьком островке посреди моря крови… в общем, в таком вот духе.
Пока даму откачивали, снова пришел приказ Наместника о том, чтобы никого не выпускать из города [я так и не поняла: это был один приказ, потом повторенный, или его отменяли, а потом вводили снова. И я так поняла, что входить посторонним в город вроде бы было можно, но выходить из города никому нельзя]. Однако обе умбарские дамы бросились бежать, и больше я их в городе не видела. После, во время очередного спора Найвен с Итариэль на повышенных тонах, Итариэль рассказала, что видела, как сбежали обе дамы – дескать, они просто прошли в открытые ворота, на которых не было никакой стражи – мол, “хороши власти, которые допускают такое”. Однако Найвен твердо верила в организованность королевских и городских властей, и после таких слов только лишний раз заподозрила Итариэль.
Через некоторое время Найвен также увидела страшный сон. Когда она очнулась, то решила, что от жары просто потеряла сознание у своих котлов. Ей снилось, что она стоит на одиноком острове, а кругом плещется вода, которая постепенно превращается к кровь. Затем откуда-то снизу высунулась огромная черная рука и сжала последний островок суши, на котором стояла Найвен, и все поглотила Тьма.
Вскоре выяснилось, что страшные сны в городе видели уже многие, и почти во всех подобных снах фигурировали тьма и кровь. Леди Итариэль рассказала, что ей приснился почти точно такой же сон, как и Найвен, только страшная рука не высовывалась снизу, а опускалась сверху. А Лорд Талион видел сон, в котором кровь брызгала из деревьев. И только Лорду Берену приснились несколько другие сны – в одном сне была большая мрачная пустыня, но зато во втором сне были какие-то красивые расшитые ткани и полотнища, и по словам Берена, этот второй сон был куда более радостен, чем предыдущий.
Говорили также (но это уже на уровне слухов), что некоторым в снах являлся таинственный человек в черном плаще. Тогда же, кажется, Найвен спросила Талиона, кто этот человек и не он ли сам насылает эти дурные сны – на что Талион ответил, что это может быть черный маг, и ничего более верного про него неизвестно.
Напуганная снами и предчувствиями, Найвен пошла советоваться к Лорду Нарбелету – ибо он считался специалистом как раз по душевным заболеваниям и всему, что может быть с этим связано. Это был долгий и трудный разговор, ибо Нарбелет не знал природу этих снов, и речь шла о том, могут ли эти сны означать близкий конец мира, предсказанный когда-то еще древнейшими легендами, либо же, по словам Найвен, «это лишь испытание, посланная нам специально для того, чтобы мы могли лучше познать меру добра и зла в своих душах?» – «Может быть, и так, - сказал Нарбелет… - может быть. Во всяком случае нам нельзя терять надежды». Тогда же Найвен рассказала лекарю и о странной смерти своего бывшего мужа – она никого не обвиняла, но думала, что быть может эта смерть стала одним из первых звеньев в цепи последующих событий. Но Нарбелет ничего не знал - по описанию, у него получалось, что это могло быть и злое колдовство, и просто внезапный удар; но обещал провести дополнительное расследование. Однако потом стало не до того.
Вскоре рассказали еще один слух – что где-то недалеко от города был найден обгоревший труп, а возле него – украшения, принадлежащие принцу Арестэлю, и что, следовательно, скорее всего старший принц погиб. Почему-то Найвен в это сразу же не поверила, и даже решила никому особенно не рассказывать про это.
Потом вдруг в какой-то момент – Найвен толком не поняла, что произошло, - но раздались крики от ворот города. Тут выяснилось, что пропал принц Арлин – якобы его поглотил какой-то колдовский туман. Найвен так и не поняла, каким образом младший принц вообще оказался за стенами города. Тут вдруг Найвен пронзила ужасная мысль – Индор! Индор, который ушел «в отпуск» и так и не вернулся! Индор, который вечно в последнее время путался с младшим принцем! Она выскочила на площадь с криком – «Индор, Индор!» (как будто это могло чему-то помочь) – и вдруг, о чудо, Индор, который только что вошел в город, откликнулся. Рыдая, она кинулась обнимать слугу, мешая слезы со сбивчивыми словами о том, что зла ему никогда не желала, а что заставляла работать, так для его же исключительно блага. Наконец трогательная сцена стала подходить к концу и тогда Найвен спросила подозрительно: «Ты был вместе с принцем?» – но Индор это отрицал. У ворот закрутилась еще какая-то заварушка – прибежал все тот же странствующий менестрель и сказал, что на дороге ранили какого-то мужчину и попросил о помощи. Кроме того, лекаря срочно вызвали в Эмин Арнен, где объявилась одержимая – женщина, которая с кинжалом бросалась на кого-то из стражи. Раненого мужчину принесли в Обители Исцеления и тогда же выяснилось, что где-то там же на дороге был ранен Асгиль, оруженосец Арестэля. Индор же рассказал, что был вместе с Асгилем и видел, что тому оказывал помощь все тот же эльф, который заходил в Корчму, что он узнал Индора, но затем ушел в неизвестном направлении. Вся эта история вновь укрепила Найвен в подозрении, что Индор путался где-то поблизости от пропавшего Арлина, но парень так больше ничего и не сказал.
Через некоторое время пришла весть о том, что одержимая женщина в Эмин Арнен умерла и помочь ей не смогли; раненый же мужчина, принесенный в Минас-Анор, поправился. Относительно же женщины рассказывали разное – не то она сама покончила с собой, не то страже пришлось ее убить, поскольку она была агрессивна и усмирить ее не могли. Через некоторое время в Корчму явился Финдегиль, которого Найвен расспрашивала о ходе расследования. В числе прочего, кажется, тогда он рассказал, что погибшая одержимая женщина была родом из Дол-Амрота, звали ее Йавиен, и она была подругой той самой девушки, которая утопилась еще в самом начале всех этих событий (то есть той, чьи родители были зарезаны на Пеленнорских полях). Собственно, так и всплыло, что эта погибшая в самом начале семья была родом из Дол-Амрота. Вроде бы девушки еще какое-то время после отъезда семейства переписывались, и та, что оставалась в Дол-Амроте, все время чего-то боялась. Вот тут Найвен и попыталась связать всю эту ускользающую от нее цепочку событий воедино. Судя по исчезновению сначала короля, а потом обоих принцев, получалось, что кто-то ищет возможности устранить королевский род… для чего? Не для того ли, чтобы сесть на престол самому или посадить какого-то своего ставленника? Пришедшего ученого Тинвора, занимающегося как раз генеалогиями, она расспросила о следующем возможном кандидате на престол Соединенного Королевства, и тот сказал, что всего имеется кажется пять возможных наследников, на наиболее прямой линией получается род князей Дол Амрота, то есть Князь Адрахиль или его сын Галадор. Таким образом, получалось: 1) Галадор имеет возможность претендовать на престол 2) Галадор помолвлен с Риан из Эмин Арнен, а она пропала и не нашлась 3) из Дол-Амрота пропадали суда, причем вину за эти пропажи явно пытались перепихнуть на Умбар 4) погибшее в первую очередь семейство было родом из Дол-Амрота – возможно, их устранили потому, что они знали больше, чем им положено? 5) Леди Альмиэль из свиты Адрахиля вела себя подозрительно, расспрашивала про пропавшего человека, и явно незаконным образом выбралась из закрытого города. Плюс смутные слухи про черный алтарь в Дол-Амроте, про экспедицию на Заокраинный Запад (может, с благими целями, а может и вовсе даже наоборот как знать, вдруг опять погнались за эльфийским бессмертием?). Итак, в заговоре виновны князья Дол-Амрота? Но Найвен не верила в гибель принцев, да и Короля тоже – так ей подсказывало ее сердце. Но раз Король и его наследники живы, то какой смысл в каких-либо претензиях на престол? Нет, пасьянс не сходился. К тому же она не могла поверить в то, что злоумышленниками могли оказаться люди со столь благородной кровью, как род Дол-Амрота.
Еще в один момент она заметила у себя на столе в Корчме какие-то две таинственные забытые карты, на которых были начертаны непонятные письмена [по жизни это были две картонные карточки небольшого размера с непонятными символами и эмблемами, напоминающие магические карты или что-то в этом роде, одна просто квадратная, другая вырезанная в причудливой форме, напоминающей трефу]. Кто из посетителей мог эти карты оставить – она не знала. Пока она колебалась между желанием рассмотреть странные штучки получше и желанием немедленно бежать и донести властям о найденных подозрительных предметах, карты исчезли с ее стола так же внезапно, как и появились, и она опять никого не заметила.
Тогда она пошла к воротам Цитадели разыскивать Финдегиля, и рассказала ему сразу несколько казавшихся ей подозрительными вещах: о таинственных картах, о подозрительном поведении Леди Итариэль и связанного с ней торговца (который в ответ на многочисленные расспросы Найвен относительно того, чем же он торгует, наконец признался, что его специализация – редкие и старинные предметы и драгоценности, соответственно Найвен считала, что о таких предметах должны в первую голову хотя бы быть осведомлены королевские власти). Кажется, тогда же Найвен спросила Финдегиля относительно того, есть ли сведения о Короле, и Финдегиль сказал, что по его данным, Король жив и даже связывался с кем-то из придворных, но на вопрос, почему же не возвращается в такое неспокойное время, ответил, что наверное Король лучше знает, что ему делать. Может быть, Финдегиль ничего относительно Короля толком и не знал, просто хотел успокоить взволнованную женщину, чтобы она в очередной раз не разносила по городу лишней паники. Конец этого разговора потонул в тумане, потому что как раз примерно в то время раздались страшные крики от ворот Цитадели.
Найвен, не возвращаясь в Корчму, побежала туда. У ворот Цитадели стоял Лорд Итилион, который, судя по всему, только что обнаружил, что Ворота Цитадели заперты, и страшно кричал: “Хэрумор, выходи!” Он был крайне взволнован, лицо у него было совершенно перекошенное. Можно было предположить, что Итилион по крайней мере знает, кто там заперся в Цитадели. Быстро сбежалась толпа, все толкались и пытались понять, что происходит, хотя воины – Стражи Цитадели, - все время пытались толпу у входа разогнать. Наконец двери Цитадели чуть приоткрылись, оттуда высунулся некто и раздался насмешливый голос, говоривший что-то вроде “Я слышу тебя, Итилион! Войди сюда и мы с тобой договорися, или иначе что ты собираешься делать?” Тогда же присутствующий у ворот Лорд Йарглин, Хранитель Ключей, опознал в закрывшемся в Цитадели человеке преподавателя Школы Мудрости Хальбарада, которого, однако, сама Найвен практически до того момента не знала – он почти не появлялся в Корчме. Началась полнейшая неразбериха и паника. Тот, кого называли Хэрумором и Хальбарадом, насмешливо хохотал, то приоткрывал двери, то закрывал их снова, говорил что-то о том, что настал час его власти и что те, кто придет к нему, могут заключить выгодную сделку, Итилион, все так же стоя у ворот, продолжал кричать; народ шумел и плакал. Найвен опять препиралась с Итариэль и пригрозила ей, если она еще будет говорить о несостоятельности властей, донести Финдегилю, Итариэль сказала, что это ее не испугает, ибо она и сама готова высказать Финдегилю в глаза все, что думает.
Потом Хэрумор сказал, что в ворота должна войти женщина (непонятно было, любая или какая-то определенная) – и тогда он быть может… что? Пощадит город? Это тоже было не очень понятно. На какой-то момент Найвен вдруг решила, что именно она сможет быть этой женщиной, которой дОлжно войти в ворота Цитадели для спасения всех остальных… но все же подумала, что это слишком самонадеянно, и что это не ее судьба. Итилион между тем переговаривался с другими Лордами на площади. Тут они начали говорить о каком-то черном храме, найденном где-то в Хараде, и что засевший в Цитадели Хальбарад получил свою силу возможно именно в этом Храме, и что возможно именно там был убит принц Арестэль (вот, наконец, это и всплыло) Тогда подошел менестрель Садрон и рассказал, что он был в каком-то месте… (Найвен не запомнила, в каком именно) и своими глазами видел живого Принца Арестэля и слышал, как он говорил, и понял так, что его держат где-то в плену. Тут Итилион спросил Садрона, было ли в этом месте темно, и тогда сказал, что возможно Садрон видел не живого принца, а призрак, порожденный черной магией. Так надежда, на минуту возродившись, вновь казалось погасла, - и тем не менее Найвен все равно в тот момент почему-то верила Садрону, а не Итилиону. Тогда же кажется несчастный хранитель Королевского Архива, повинуясь насмешливому голосу Хэрумора, вошел в ворота Цитадели и более не вышел оттуда.
Тогда поднялся Лорд Талион и заговорил на Древнем наречии, которого Найвен не понимала, а в ответ Хэрумор опять насмешливо захохотал и спросил: “Разве ты принадлежишь к роду высоких эльфов?” И тут он распахнул врата Цитадели и, хотя сам он остался стоять за стенами, но в этот момент нечто невидимое нахлынуло на город, и Талион упал. А следом за ним упала его жена Эрегвэн и еще многие горожане. Насмерть перепуганная Найвен кинулась за лекарями в Обители Исцеления.
В городе началась эпидемия. Заболевших пытались лечить ацеласом, но все равно было немало тех, кто умер. Бедный Лорд Нарбелет сбился с ног.
Вдруг появилась давно пропавшая Айвэн из Дейла, сказала, что она приехала из Эмин Арнен, что там тоже эпидемия и кроме того, не хватает воды, и чтобы Индор отвез туда воду для помощи больным. Не успела Найвен опомниться и отговорить Индора, как он подхватил ведра с водой и умчался вместе с Айвэн. Опять она осталась одна. В эти черные дни ее поддерживал только Лорд Дуилас. Когда они обсуждали, что можно сделать в такое страшное время, то вспомнили о приходившем в город эльфе и решили, что он может быть знает, как помочь. Тогда стали разыскивать Асгиля, который общался с эльфов больше всех, но сначала никто не знал, где Асгиль, а потом он обнаружился в Обителях Исцеления – так как болезнь свалила и его. Но Дуиласу не удалось переговорить с Асгилем, так как к тяжелобольным не пускали посетителей- так что в тот момент и эта их надежда не осуществилась.
Еще в какой-то момент (возможно, несколько раньше, но совершенно точно уже после того, как Индор сбежал из города) Найвен подслушала в Корчме разговор Стража Цитадели Дирхаваля и ученого Тинвора, занимающегося генеалогиями. Дирхаваль спрашивал Тинвора, не попадались ли ему в его исследованиях имена “Индора и Берена из рода Инглора” [! Именно так я услышала в тот момент] Произнесенное имя “Индор” заставило ее внимательнее прислушиваться к разговору, но кажется Тинвор в тот момент сказал, что ему мало что известно, и разговор прервался, оставив, однако, Найвен в смутной уверенности, что ее сбежавший слуга как-то причастен ко всем этим событиям.
Наконец, кое-кто из заболевших стал выздоравливать. К огромному облегчению Найвен, болезнь пощадила Талиона и Эрегвэн. Вдруг в городе объявился принц Арлин, и народ слегка воспрял духом. Однако же эпидемия все еще продолжалась, и одно из последних, что видела Найвен перед уходом из города, было то, что болезнь сразила Лорда Йарглина.
Тогда Лорд Нарбелет, фактически руководивший всей повседневной жизнью города в это время, объявил эвакуацию оставшегося населения из города, включая тех выздоравливающих больных, которые уже могли держаться на ногах.
Жители Минас-Анор отправлялись в Пеларгир, единственное место, не затронутое эпидемией. Многие не хотели уходить из города или порывались вернуться обратно, хотя бы даже тайком, не думая о том, что своим возвращением отнюдь не помогут городу и властям, пытавшимся найти средство борьбы с Хэрумором, а лишь бессмысленно погибнут. Особенно Леди Илиен рвалась остаться в городе, хотя до этого она как раз мечтала о том, чтобы выйти из города – и не удивительно, ведь Найвен из разговора с ней узнала о том, что у леди Илиен в столице оставался возлюбленный. Как раз когда народ спешно готовился к эвакуации, у ворот города появился Лорд Берен сын Барахира, которого давно не было в городе, и с ним еще какие-то харадцы. Тут вдруг Лорд Нарбелет, вышедший для переговоров, изобличил Лорда Берена в том, что на самом деле это переодетая женщина, и приказал ему уйти из города, ибо в нынешние времена подозрителен каждый, кто выдает себя за кого-то другого. Не помню, что ответил(а) ему эта женщина и куда она потом делась, но в основном потоке беженцев, отправляющихся к Пеларгиру, ее уже не было. Тех же харадцев, которые пришли к воротам вместе с ней, прямо тут же поразила черная немочь, и их унесли в Обители Исцеления.
В последний момент случилось еще одно чудо – в разоренный город вернулся принц Арестэль. Никто не успел понять, где он был и что с ним случилось, но Арестэль подтвердил приказ об эвакуации, и кроме того, переговорив со своим младшим братом Арлином, велел ему отправляться вместе с остальными беженцами в Пеларгир, ибо, если Арестэлю суждено погибнуть, то Арлин останется последним потомком Королевского рода.
Таким образом, уходили из города, кроме принца Арлина, Найвен вместе с Талионом, Дуиласом и Эрегвэн; молодая леди Мит, леди Илиен, леди Итариэль и тот пеларгирский торговец, который все время вел с Итариэль свои дела; а также Страж Цитадели Дирхаваль и, кажется, также Асгиль, но в этом я не уверена. Найвен все оглядывалась на свою разоренную оставленную Корчму.
Размещением беженцев в Пеларгире ведал один из старших роквенов [Менельнар], который категорически запретил кому-либо из беженцев покидать пределы Пеларгира и тем более пытаться вернуться обратно в Минас-Анор. Вынужденное безделье было одним из самых тяжких испытаний, и однако оно, как совершенно правильно заметили Дуилас и Талион, было все же лучше, чем бесславная и бессмысленная гибель. Сбившись в отдельную кучу и почти не контактируя с остальными жителями Пеларгира, беженцы бесконечно делились воспоминаниями друг с другом о прошедших днях, и о том, что по их мнению, произошло и еще может произойти. Общее горе сроднило всех: воинов и мудрецов, трактирщицу и принца Арлина. Найвен, воспользовавшись моментом, вспомнила разговор Тинвора и Дирхаваля, где упоминалось имя Индора, и решилась расспросить Дирхаваля, рассказав ему заодно о том, что ее слуга Индор пропал бесследно. Дирхаваль подтвердил, что его интересовали сведения об Индоре из рода Инглора и подробно расспросил Найвен о ее слуге и его родителях, - но в конце разговора огорченно покачал головой: скорее всего это не тот Индор, в конце концов имя распространенное. Хотя… может быть и тот. В голосе Дирхаваля как-то не было уверенности. “Это наверное не тот Индор, из-за которого у нас начались неприятности в Цитадели” – кажется, еще так сказал Дирхаваль. Тут Найвен начала думать, что, собственно говоря, она знает о своем пропавшем слуге. Он назвался ее племянником и она не стала проверять подробно, но среди ее близкой родни, а она хорошо знала свою родословную начиная по крайней мепе с Войны Кольца, и не представляла себе, с какого боку этот Индор мог оказаться ее родней. Разве что со стороны двоюродного прадеда, когда-то уехавшего из Итилиена в Минас-Анор и поступившего на службу в Казначейство. Но не отказывать же было пареньку, тем более, что хорошая прислуга стоит дорого, а она после болезни мужа поиздержалась! Она припомнила заодно малопонятную дружбу Индора и Арлина, которой явно не суждено было иметь продолжение, историю с эльфом, у которого Индор так неожиданно попросил благословения, вечные странствия Индора непонятно где… и затаила в душе сомнения. Вскоре стали появляться гонцы из Минас-Анор, рассказывавшие о положении в столице. Пришел также приказ всем беженцам, способным держать оружие в руках, отправиться в столицу – тогда ушел Дирхаваль и не вернулся более; и с ним кто-то еще. Однако всем остальным Денетор велел оставаться в Пеларгире, хотя его приказ был и не столь категоричен, как приказы Пеларгирского роквена. Дальнейшую последовательность событий Найвен помнила достаточно смутно. Появлялись то Денетор, то Арестэль, то Финдегиль – беседовали с ним в основном Арлин или мудрецы. Они рассказывали, что Хэрумор полностью распоряжается в Цитадели, что Тал-Синмар подчинился ему, испугавшись за сохранность своего Архива, что по ночам из цитадели выходит НЕЧТО и пожирает оставшихся в живых жителей города… У кого-то возникла идея о том, что нужно написать заклинание на древнем эльфийском наречии и это должно как-то помочь в борьбе против Хэрумора. Появившаяся тут же преподавательница Школы Мудрости Тиннарэль помогла составить этот текст. Тогда Леди Илиен, которая все металась и переживала из-за того, что ее возлюбленный остался в столице, вызвалась отнести письмо и ушла вместе с Денетором.
Обсуждали также возможность обращения к людям, оставшимся в Цитадели и порабощенным Херумором и к той человеческой сущности, которая в них осталась – но эта идея как-то не нашла сторонников среди тех, кто приезжал из столицы. Поток рассказов тянулся бесконечно – Найвен и Дуилас обменялись рассказами и подозрениями относительно пропавшей Леди Бельдис и Леди Альмиэль; затем принц Арлин рассказал в числе прочего, что те самые издевательские стишки на Тал-Синмара написал оказывается Дирхаваль – исключительно в порядке озорства! А ведь Дирхаваль производил впечатление такого серьезного, солидного молодого человека, и вот, пожалуйста!
А еще Найвен очень жалела принца Арлина, на которого в такие юные годы пала такая ответственность: ведь он мечтал быть вместе с братом, но вынужден был, зная свой долг перед Королевством, оставаться в Пеларгире, в этом жалком беженском лагере, не имея здесь ни единой по настоящему родственной души [Вообще желаю выразить свою огромную человеческую благодарность Элениону, игравшему принца Арлина – каким-то удивительным образом ему удалось передать вот это сочетание подростковой наивности, еще угловатости, и просыпающейся совершенно взрослой ответственности, и мужества и надежды, рождающейся лишь в отчаянии. Совершенно неигровое, но очень сильное впечатление, которое я не могу здесь не отметить – наверное, я хотела бы, чтобы таким вырос мой сын и таким бы я его увидела в, не дай Господь, экстремальной ситуации. Эленион в роли Арлина и Шагги в роли Ангора – вот, пожалуй, самые сильные, зацепившие не только персонажа, но и игрока, впечатления на полигоне – но о Шагги чуть позже]
Старший роквен Пеларгира, занимавшийся с беженцами, вдруг заговорил о каком-то старинном гербе, проявившимся в эти смутные времена, и о том, что лучше бы этому гербу не появляться на свет. Однако затем, когда заинтересованные беженцы стали его расспрашивать, он замолк и более на расспросы не отвечал. Тогда принц Арлин с некоторой неохотой рассказал о том, что всплыл герб стариннейший, древнейшего и славного рода, и носит этот герб Лорд Итилион, правитель Пеларгира, который ныне во власти Хэрумора в Цитадели, и означает этот герб принадлежность к роду Анариона – и следовательно, при других обстоятельствах у Итилиона были бы шансы претендовать на Верховную Власть. Тут старший роквен Пеларгира стал вновь расписывать благородство Итилиона, а потом…
В Пеларгир, в беженский лагерь явился Ангор, Лорд-Капитан Умбара и долго говорил с роквеном. В том числе он рассказал, что по его приказу умбарский порт закрыт, и никто не сможет войти туда без особого пропуска – он же сам считает свой долг правителя Умбара выполненным, и отправляется для свершения других дел. Ангор рассказал, что ему было слишком многое известно о Хэруморе и готовящемся заговоре – но он молчал, ибо считал тогда это несерьезным, и теперь желает искупить свою невольную вину. В числе прочего он рассказал о том, что якобы знал, что Хальбарад-Хэрумор для своих целей должен был принести в жертву женщину с кровью Лютиэнь, и такая жертва может открыть врата тому Древнейшему Врагу, который был еще прежде Неназываемого, и многие тысячелетия пребывал скованным за Гранью Мира. И вот, жертва такая была уже принесена – но врата по-видимому не открылись, или Хэрумору не хватило сил их открыть. Тогда Найвен, слышавшая этот разговор, снова вспомнила об убитых в Пеленноре в самом начале событий, и подумала о том, что это должно быть ту женщину принесли в жерству – ведь она была из Дол-Амрота, а значит, возможно, в ее жилах текла эльфийская кровь – и кто знает, какого рода? Но если одна попытка Хэрумору не удалась – то не факт, что не удастся следующая, ибо по другой информации, Хэрумор готов был в своих целях принести в жертву всех людей, в которых есть хотя бы следы Древней крови. Лорд Ангор уходил совершенно один, оставляя позади себя хорошо организованный и успешно сопротивляющийся панике Умбар – и желал лично в одиночку бросить вызов Хэрумору или погибнуть сам. Точнее, он Ангор знал, что погибнет – и все-таки уходил, потому что понимал, что это единственное, чем он может искупить свое предыдущее молчание. Он верил в то, что Умбар и Гондор отныне едины и неделимы, и что никогда более беспокойная кровь Кастамира или иных былых недругов не потревожит мир между народами – и он, Ангор, сделал все, что мог, чтобы достигнуть этого взаимопонимания.
Был поздний вечер, золотились лучи заходящего солнца, освещая его лицо – когда поднялся он, выпрямившись в рост, и сказал лишь: “Когда я умру, возложите мое тело на корабль и отправьте этот корабль на Запад. Или назовите моим именем корабль. Это будет лучшая память, которую я могу себе пожелать”. И тогда он повернулся и в полном одиночестве ушел по направлению к захваченной столице, и ветер играл его сиреневым коротким плащом; и все – жители Пеларгира и беженцы – в изумленном молчании глядели ему вслед. Через некоторое время пришло известие из Минас-Анор, что Ангор вступил в поединок с Хэрумором и погиб, и беженцы оплакивали его. [По жизни я увидела, как в стремительно надвигающихся сумерках Шагги в белом хайратнике прошествовала в одиночестве куда-то в сторону пристани, где ей предстояло сесть на корабль Морниэ – и не сдержала в тот момент совершенно пожизненных слез, такое она на меня произвела впечатление].
А еще через некоторое время в беженском лагере появился Итилион, только что освобожденный из Цитадели – и вместе с ним были Денетор и Финдегиль. Итилион, с одной стороны, весь пылал ненавистью к Хэрумору – с другой же стороны рассказывал о том, что, дескать, целью Хэрумора было лишь посеять максимальную панику в городе и таким образом захватить власть, - а отнюдь не убивать всех подряд, поэтому и принца Арестэля не убили, а лишь продержали в плену, инсценировав тем временем его убийство с помощью поддельных улик. Тогда же Итилион рассказал, что он был отпущен из Цитадели по собственной воле, но что его вскоре будут судить как предателя и вероятно, подвергнут казни. Тогда, кажется, еще никто по-настоящему не понял, что это значит.
Затем прошло еще по крайней мере две важных информации, и одна из них казалась обнадеживающей: рассказ о том, что в столице появился тот самый эльф, который действительно оказался Лордом Глорфинделем, - но что однако и он ничего не предпринимает для борьбы с Хэрумором, лишь лечит людей и вселяет в них надежду одним своим присутствием, так что многие казалось бы безнадежные больные выздоровели. Но тогда же стало известно и другая, горестная информация – беженцы, обеспокоенные судьбой давно пропавшего Короля, распрашивали Принца Арлина, и он наконец поведал о своем долго скрываемом горе – что еще когда они находились в столице, в город было доставлено окровавленное Кольцо Барахира – знак Королевской власти, - и что скорее всего Король мертв, ибо кольцо с него можно было снять лишь с убитого. Теперь вся надежда была на то, что судьба пощадит Арестэля. Беженцы снова обсуждали, могут ли они сделать хоть что-то и помочь хотя бы советом. Снова пошли слухи о каком-то Черном Храме в Дальнем Хараде, и Талион вызывался в одиночку отправиться туда, чтобы понять источник его силы, но его отговорили. Потом туда отправился Арестэль. Обсуждали также, нельзя ли кому-либо прийти в Черный Храм обманом, и притвориться, что ты принимаешь присягу хозяину этого Храма, - а в душе между тем не признавать его хозяином, - и тем самым возможно выведать какую-то новую информацию. Тут разгорелся спор относительно возможности и допустимости такого обмана, и особенно относительно возможности ложной Черной присяги. [Упомянули в числе прочего пример отряда Финрода, переодевающихся и притворяющихся орками. Тут Найвен, стремительно выходя из роли и забывая о том, что она играет малограмотную трактирщицу, не выдержала и полезла в спор – мол, орками-то они переоделись, но Черную Присягу по требованию Саурону принести не смогли, и вообще в “Осанве-кента” сказано, что ложь во имя даже благой цели недопустима, ибо любой солгавший следует путем Моргота… и так далее. Затем я быстро извинилась за выход из роли, на что мне было сказано: “Да ладно, ничего страшного. В конце-то концов ты уже тут целую осень и зиму живешь в беженском лагере подле величайших ученых и мудрецов… небось уже нахваталась… да все по верхам, по верхам” ;)))] Все эти идеи на тот момент не были реализованы, и бездеятельность парализована души многих.
Прошел слух, что в Пеларгире также небезопасно, и что если худшие опасения подтвердятся, то беженцы будут эвакуированы в Умбар. Это вызвало долгие споры в беженском лагере – ибо никому не хотелось удаляться еще дальше от дома. К этому времени из беженского лагеря уже исчезла Леди Илиен, Лорд Талион по-прежнему желал избежать паники и призывал всех подчиняться приказам, Принц Арлин мечтал о воссоединении с братом, но понимал, что его появление в столице сейчас ни к чему хорошему привести не может, Дуилас заявил, что в любом случае останется возле принца Арлина, где бы тот ни был, а Найвен мечтала вырваться из Пеларгира и доехать до Эмин Арнен, где у нее проживала родня, и где, по принесенной гонцом информации, все-таки обнаружился живой Индор, - но не выразил желание вернуться к своей бывшей хозяйке и тетушке, - но она боялась одна передвигаться по неспокойным дорогам. [В реале все это выглядело примерно так. Уже начинало стремительно темнеть, и мы начали разбираться “по жизни”, где же нам предстоит провести ночь. Менельнар сказал, что разместить всех беженцев “по жизни” в Пеларгирских палатках не получится, поэтому если мы хотим спать, то нам придется в белых хайратниках уходить в Минас-Анор – так что некоторыми всерьез было высказано предположение, не вернуться ли нам в Минас-Анор и по игре, расположившись “вокруг города на Пеленнорских полях” – ибо прерывать игру раньше времени, пока мы еще в состоянии эйфории были в состоянии поддерживать игровое пространство, нам не хотелось. Становилось холодно, и Терн с Талиорне в белых хайратниках отправились в Минас-Анорский лагерь и притащили теплые вещи и фонарики на всю нашу компанию. На самом деле я не ушла в тот момент в Эмин Арнен исключительно по пожизненным причинам – в темноте со своим зрением и способностью к ориентированию я я дошла бы не далее, чем до ближайшей канавы. Дальнейший выбор неожиданно предопределился сам собой].
Вдруг явились некие харадцы, представившиеся наемными охранниками, и сказали, что ищут работу и готовы проводить желающих в тот самый Черный Храм в дальнем Хараде. Не помню, кто сказал, что в том Храме хранится некий талисман или магическое оружие, которое можно будет выкупить или заполучить иным путем, и что якобы лишь с помощью этого талисмана можно победить Хэрумора. Тогда вызвался идти пеларгирский торговец, все время находившийся в беженском лагере вместе с Итариэль, и с ним Талион и его жена Эрегвэн, отказавшаяся покинуть своего мужа в таком опасном мероприятии. Леди Итариэль также рвалась уйти вместе с экспедицией, мотивируя свое желание тем, что она знает, как нужно обращаться с магическими предметами. Пока шло обсуждение, кому идти, Найвен успела шепнуть принцу Арлину о том, что она не доверяет Леди Итариэль и думает, что лучше будет, если принц Арлин не даст ей уйти в экспедицию, и Арлин с ней согласился. Так Леди Итариэль осталась в беженском лагере. Собрали деньги, которые могли понадобиться путешественникам – как на дорогу, так и на то, чтобы при необходимости выкупить таинственный предмет, и маленькая экспедиция ушла в ночь. Теперь в беженском лагере осталось всего три человека – Арлин, Дуилас и Найвен, и казалось сама жизнь проверяла их единство, и верность.
[К этому времени мы окончательно замерзли и что еще хуже, были совершенно сожраны какой-то особенно злобной разновидностью местных Пеларгирских комаров. В какой-то момент у нас с Дуиласом возник совершенно серьезный и вполне себе игровой разговор относительно того, почему это в Пеларгире комары более злые и многочисленные, нежели в столице. Пришли мы в итоге к выводу, что комары – это слуги Неназываемого, но в столице у них меньше возможностей творить зло, ибо там их отпугивает благость Белого Древа. ;))] Тут Найвен, измученная одиночеством и нашедшая в Лорде Дуиласе единственную поддержку, решилась заговорить с ним о своих мечтах – она рассказывала Дуиласу о своей семье, своем умершем муже, распрашивала его о его семье и прошлом также, и говорила о том, что хоть она и простая женщина, но в такое трудное время все это уже не имеет значения, а будет она Дуиласу, если он пожелает, доброй женой и хозяйкой, и если Единый не оставит их и они вернутся домой, то будет рада вновь иметь в своем доме хозяина и защитника… Но в то время между ними ничего не было решено.
Вернулся Талион и другие члены экспедиции – им удалось добраться до Дальнего Харада и проникнуть к Храм, но магическое оружие им выкупить не удалось, ибо им к тому времени уже завладел один из правителей Харада. Снова возник спор о том, оставаться ли в Пеларгире, или вернуться на Пеленнор, но “сторонники порядка” победили [по жизни мы в этот момент все-таки отправились в Минас-Анорский лагерь, там в кромешной тьме разыскали кан с полуостывшим чаем и другой кан с едой и уселись чаевничать, мерзко хихикая на тему о том, что вот сейчас нас - в белых хайратничках - как раз тут прихватит Хэрумор].
В Пеларгир приехал Арестэль, который к этому времени кажется вернулся из Харада, и наконец-то встретился с Принцем Арлином. Так Дуилас и Найвен потеряли принца Арлина из виду – ибо поняли, что братьям надо остаться наедине, сами же они пошли разыскивать Талиона и Эрегвэн, и нашли их вновь в Пеларгирской Гавани. Там тем временем происходило странное разбирательство. На берегу напротив друг друга стояли старший роквен Пеларгира, который принимал беженцев – и незнакомый офицер, родом кажется из Рохана… Речь шла о предательстве Лорда Итилиона, и обе спорящие стороны горячились сверх меры: ибо Пеларггирский офицер кричал, что Итилион не виновен и не может быть виновным, и что его благородство и честь давно известны всем в Пеларгире; приезжий же офицер настаивал в резкой форме на том, что казнь положит конец преступлениям изменника, поклонившего Хэрумору по доброй воле. Тут вперед в полной темноте вышел Лорд Талион и сказал примерно так: “Разве в Гондоре уже нет Закона? Разве Итилион уже осужден судом так, что его можно безнаказанно называть предателем и преступником? Лишь законный суд может рассудить меру его вины и сущность происшедшего, до тех же пор я призываю стороны к разуму, и не стану осуждать Итилиона бездоказательно”. Видимо, его знание Закона и просто трезвый спокойный голос подействовали на собравшихся, и самодеятельное судилище разошлось – однако уже стало официально известно, что Лорд Итилион будет подвергнут суду Наместника.
[Тут мы наконец-то снова в белых хайратничках отправились спать в Минас-Анор по жизни, так что игра продолжилась для нас на утро в воскресенье, когда я и Дуглас вновь отправились в Пеларгир и застали там весь лагерь еще спящим – мы были самыми ранними пташками. Тогда, чтобы не скучать без дела, мы нашли себе игровые обоснования для того, чтобы отправиться в Эмин Арнен]
В ожидании дальнейшего развития событий Найвен и Дуилас вдвоем отправились в Эмин Арнен. Найвен желала навестить отца и, кроме того, желала все-таки отыскать Индора и задать ему несколько вопросов. Дуилас же давно собирался отыскать Леди Тиннарэль, преподавательницу Школы Мудрости – ибо надеялся, что она при эвакуации из столицы сохранила у себя рукописи с древними легендами Умбара, которые могли дать ключ к отгадке для победы над Хэрумором. Однако Леди Тиннарэль сказала, что все ее рукописи остались в Минас-Анор, и тогда Дуилас решил, что, возможно такой же свиток сохранился в Эмин Арнен, который также славился своими обширными архивом и библиотекой.
Когда они пришли в Эмин Арнен, то первым делом увидели потерянного Индора и художницу Айвэн. Индор встретил свою потерянную тетушку без особенного восторга, но Найвен была полна желания все-таки узнать истину и подробно расспросила парня. Тут выяснилось в числе прочего, что во время одной из своих предыдущих наиболее длительных отлучек из Минас-Анор, Индор и Айвэн успели побывать в Дальнем Хараде и дошли до того самого Храма, где уже гораздо позже них побывала экспедиция Талиона. Все это еще сильнее усилило подозрения Найвен. Между тем Дуиласу действительно удалось найти необходимые рукописи – но, увы, и эта надежда оказалась бесплодной, ибо ничего нового в этих свитках найти не удалось. Тем времени Найвен твердо решила доложить свои подозрения по поводу Индора кому-либо из ответственных лиц в Эмин Арнен, и отправилась в крепость, рассчитывая возможно застать там Денетора – однако нашла лишь многострадального и совершенно замотанного Финдегиля.
Тут она со всем наивным пафосом потребовала пристрастного допроса ее бывшего слуги Индора – ибо «может статься, что это величайший герой или величайший преступник». И снова подробно рассказала Финдегилю обо всей цепочке своих подозрений, начиная от сомнительного происхождения и непонятного родства, странной дружбе трактирного слуги с принцем, эльфийского благословения, длительных и малопонятных отлучках, только что раскрывшейся информации о совершенной Индором экспедиции в Харад, его поспешном бегстве из Минас-Анор в самый неподходящий момент и наконец о подслушанных разговорах с Дирхавалем и совпадении имен. Все это она выпалила Финдегилю с таким видом, как будто раскрыла информацию государственной важности. Бог весть, что она подозревала – но кажется, была у нее мысль о том, что ее бывший слуга мог оказаться даже носителем королевской крови и что ему быть может предстоит еще сыграть свою роль в событиях. Но Финдегиль, устало улыбаясь, сказал лишь, что тот Индор, о котором говорил Дирхаваль – это другой Индор, и он умер; а все приключения слуги Индора – ну что же, не более, чем случайное совпадение. Тогда же Финдегиль сказал, что вскорости здесь в Эмин Арнен начнется Совет Гондора, который должен прояснить многие события. Смущенная, она вновь отправилась в поселение. Индор стоял на воротах города с оружием в руках, там же стоял ее давний знакомец – тот самый странствующий менестрель, который некогда, в казалось незапамятно далекие времена, рассказывал ей об эльфах и экспедиции на Заокраинный Запад… Расстроенная Найвен, пытаясь на ком-то выместить свою неудачу, вновь принялась бранить Индора… тогда в разговор вступил менестрель – теперь также воин. «Не ругайте его, - сказал он, - несколько дней назад он взял в руки оружие и защищал крепость наравне с воинами, и заслужил благодарность начальника стражи и главы отряда Следопытов… Он хорошо начал, ваш бывший слуга, и его путь будет достойным». Несколько минут она стояла молча, не понимая. Потом, расчувствовавшись, обняла Индора. «Что же, Индор, - сказала она, - может быть и правда твое место в воинском строю, а не у котлов. Я горжусь тобой и надеюсь, что ты и на меня не слишком в обиде». И они опять обнялись, Найвен расплакалась, но Индор пытался сдерживать слезы, ибо воину плакать нельзя. А потом она ушла и не видела своего бывшего слугу больше, но какое-то у нее осталось ощущение в тот момент: что уже ничего в новой жизни не будет прежним.. Она встретила вновь Дуиласа, а также Талиона и Эрегвэн, направлявшихся из Пеларгира на Гондорский совет и просила их рассказать ей потом о том, что там будет происходить, - сама же в ожидании известий и развязки событий отправилась навестить отца в окрестности Эмин Арнен.
[На самом деле я к этому моменту уже сильно устала по жизни и, понимая, что трактирщица никак не может найти каких-либо игровых обоснований, чтобы присутствовать на совете и при этом не будучи в состоянии куда-то тащиться, просто отошла на два метра в сторону и уселась на земле в крепости Эмин Арнен. Так что совет я наблюдала, но, желая сохранить чистоту игры, ибо мне в тот момент казалось, что действие должно продлиться еще достаточно долго, просто старательно попыталась не вслушиваться в разговоры, которые были на Совете. Надо сказать, что мне это почти удалось – так что я после Совета вполне искренне теребила Дуиласа и Талиона на предмет “что же там происходило”]
Вернувшаяся от отца Найвен долго распрашивала Талиона и Дуиласа о том, что происходило на Совете. Узнать ей удалось не так уж и много – что решено послать военный отряд в тот самый храм в Дальнем Хараде и наконец-то принести этот магический меч для борьбы с Хэрумором. А еще – что на Совете Итилион признался в своем предательстве, но теперь раскаивался и говорил о тех средствах, которыми можно победить Хэрумора, ибо он ненавидел Хэрумора за то, что он с ним, Итилионом, сделал.
Дальнейшие события были слегка смазанные… Наконец пришло разрешения возвращаться в Минас-Анор. Оставшиеся жители кое-как пережили зиму, колдовской туман над городом рассеялся, город был разорен и пустынен, но безраздельный страх и ужас, царившие там осенью, теперь ушли безвозвратно. Не успела Найвен заглянуть в свою Корчму, как толпа жителей города и приезжих устремилась к воротам Цитадели, где все еще находился Хэрумор. Найвен вновь оказалась возле Лорда Дуиласа. Вдруг в толпе она заметила знакомое лицо – то была Леди Альмиэль. Найвен бросилась к ней, пытаясь задержать, с криком: “Вот она, та преступница, что осенью в то смутное время осады сумела незаконно выбраться из города”, - но не успела: Альмиэль сделала вид, что не узнала Найвен, и пока Найвен продиралась через толпу, Альмиэль исчезла. В этот момент толпа расступилась, пропуская вперед принца Арестэля и Денетора. Тут Денетор объявил, что сегодня Арестэль становится совершеннолетним и должен принять бразды Королевской власти – ибо известий от Короля по-прежнему не было никаких, - и Денетор вручил Арестэлю символы королевской власти, а еще ранее Арлин отдал своему брату Кольцо Барахира. Но потом Денетор сказал, что поскольку нет точной информации о судьбе законного Короля, то Арестэль принимает на себя королевскую ответственность, - но не королевский титул… или какие-то подобные слова были им сказаны в тот момент, но все в тот момент поняли, что Денетор поступает так, как НАДО. Рано же повзрослевший Арлин одновременно и гордился, и скорбел за своего старшего брата. Тогда Арестэль вызвался пойти и поговорить с Хэрумором.
Между тем, к воротам приблизилась также группа взволнованных харадрим, и они несли тот самый магический меч, и с этим мечом вошли в Цитадель. Хэрумор продолжал насмехаться, и его жуткий голос и смех отдавался в ушах всех присутствующих так, что было трудно понять смысл слов, и еще казалось, что говорят одновременно или по очереди двое. Тогда тот харадец, что нес меч, ударил Хэрумора, - но не сумел причинить ему никакого вреда, ибо меч прошел сквозь тело, а Хэрумор продолжал смеяться… Тогда обступившие Цитадель харадрим стали кричать: “Позор Юга! Он ударил безоружного!” – но затем другой их мудрец сказал, что если меч не сломался в руках воина, значит он действовал правильно, хотя его удар и не привел к цели. Потом Арестэль вновь заговорил с Хэрумором, точнее, с Хальбарадом, и просил его вспомнить о себе былом и изгнать из себя злого духа… потом Найвен не поняла, что произошло, но Хэрумор вдруг упал, Арестэль же казался совершенно обессиленным. Тогда тело вынесли из Цитадели, и это оказался отнюдь не страшный маг Хэрумор, а просто ученый Хальбарад, и к нему бросился Арлин, и Лорд Нарбелет… и когда Найвен спросила, зачем лекарь уже мертвому, ей велели не вмешиваться, а потом Нарбелет или кто-то другой сказал, что Хэрумора больше нет, а с Хальбарадом все будет хорошо… и тогда все поняли, что кошмар рассеялся и жизнь может начаться заново…
Что было дальше? Король вернулся, Белое Древо вновь расцвело. Найвен не была бы Найвен, если бы уже прямо у врат Цитадели, в момент победы над Хэрумором, вдруг не увидела одного из главных лекарей, оказавшегося в заговоре Хэрумора, и не завопила прямо в самый торжественный момент дурным голосом: “Я знала, я всегда знала, что он гад, я догадывалась, что именно он сгубил моего мужа!” На нее зашикали…
Игра была объявлена закрытой. Если честно, один из самых досадных проколов – то, что конец сюжета оказался скомканным и людям элементарно не дали доиграть. Понимаю, что это не вина мастеров, вообще ничья вина… Понимаю, что так получилось главным образом из-за того, что поджимал Сильм-Экстрим, куда вечером уезжало множестве игроков прямо на перекладных… Но все равно жаль! Надо было дать возможность людям прочувствовать и радость от возвращения Короля, и горечь утрат… Мне было очень жаль, что я не успела оплакать свою разбитую разоренную Корчму, покрытые паутиной котлы, разбросанную в беспорядке поспешного ухода посуду… найдутся ли силы восстановить то, что было разрушено? А еще у меня было громадное искушение кинуться на шею к тетушке Риан с воплем: “Риан, Риан, ты жива! А вот Линдис с третьего яруса говорила, что ей рассказала Морвен с первого яруса, что она своими глазами видела, как тебя принесли в жертву Хэрумору!”
Что еще? Совсем мелкая претензия – путаница с экономикой на игре. Незадолго до начала игры тетенька Риан сказала мне, что игровой курс пока что не определен. Возможно, он был определен позже – но до меня эта информация не была доведена, хотя, казалось бы, кому как не трактирщице, знать о таких вещах в первую очередь? В результате с деньгами у меня была полная путаница – не имея никакого представления о реально действующих игровых курсах, я кормила своих минас-анорцев бесплатно, а с приезжих брала как бог на душу положит – то одну монету, то две, в общем, сколько предлагали.;))) А со всяких там странствующих менестрелей - дровами.;))) В результате, когда перед эвакуацией из города Берен и еще кто-то принесли в Минас-Анор канистры с питьевой водой, ни у меня и ни у кого, случившегося поблизости, в принципе не было требуемых игровых денег – просто потому, что до этого мы себе не представляли реально, сколько ЭТО должно стоить. Мелкая, но пакость. По моему, либо уж вводить полноценную экономику так, чтобы система была понятна всем – и уж тем более игрокам, связанным с торговлей, либо не вводить вообще. Но это действительно мелочи.
Некоторые говорят, что на игре было скучно. Не хочу никого обидеть, но по моему те, кто скучали на игре – те сами себе злобные бакланы.;)) Я недаром написала такой длинный отчет – чтобы можно было представить себе, что даже совершенно рядовой персонаж может получить удовольствие на полную катушку. Лично мне на игре было очень весело. И временами очень грустно. И еще – очень страшно. И в общем, по моему, так как надо. Я думаю, что каждому дали возможность прежде всего почувствовать себя свободным_человеком – свободным не от всех и всяческих устоев, а в первую очередь свободным духовно, внутренне, ощутив прежде всего свою личную ответственность – перед Единым, перед людьми и перед самим собой.
Отдельно о команде. В Минас-Анор была потрясающая команда – не знаю, как мастера этого добились, что тем более удивительно, что заявки принимались не командами и группами, а практически индивидуально, и работа с игроками велась индивидуально. И тем не менее это была действительно КОМАНДА – спаянная и по жизни, и по игре. Я давно не видела таких теплых человеческих отношений. Я надеюсь, что со многими из тех людей, с которыми я играла, удастся сохранить и дальнейшие пожизненные связи. Всем огромное спасибо.
Отдельные же спасибы:
Принцу Арлину и Лорду Ангору – за лучшие на мой взгляд роли из тех, что я видела на полигоне
Лорду Нарбелету – за очень важный для меня совместный эпизод на игре и за починенную вовремя палатку
Леди Итариэль – за отлично предоставленную возможность внутренней игры
Тал-Синмару, хранителю королевского Архива – за очень яркую характерную роль
Асгилю, учившему непутевую трактирщицу обращаться с костром
Финдегилю – за игру и за всю бытовую помощь
Эленхилю, спасшему мои очки
Всем знакомым, с которыми довелось и не довелось поиграть - я рискую забыть кого-нибудь, но все-таки: Арестэлю, Глорфинделю, менестрелю Садрону, Иллет и семейству (игровые имена которых остались для меня загадкой), Леди Альмиэль, Тинвору, Дириэлю, Дирфиону из игротехнической команды, Берену сыну Барахира, Галенэль из Дол-Амрот, и наверняка еще...
И конечно же моим замечательных друзьям - Талиону, Дуиласу и Эрегвэн, без игровой и пожизненной поддержки которых игра бы для меня не состоялась.
А также:
Тетеньке Риан и Азрафэль – за то, что организовали все это безобразие (надеюсь, что не последнее)
С любовью,
Раиса (ex-Найвен)