Кеменкири "Кроме меча"
	Мастер Сурион собирался в свою кузню, что за Гелионом. Так уж получалось теперь – жил он недалеко от границ Южного леса, а кузница – в Оссирианде, в предгорьях. Не для того, что делается каждый день, конечно же – заклепать котелок, починить рукоять ножа, разобраться с зазубриной на мече, а найдется, из чего – отлить еще несколько стрел… Туда он добирался нечасто, примерно раз в полгода (а то и в три его четверти) – за тем, что нужно делать. Долго и спокойно, так, чтобы не пришлось, оторвавшись на половине дела, кидаться в бой. И беда не только в опасности, которую можно вовремя не заметить (спустя столько лет? вряд ли…). Даже меч требует покоя, и .. мира, как ни странно это сказать. Все, что рождается, рождается в мире, - это знают не только матери, но и мастера эльдар.       Лорд отпустил его без возражений, как и в прошлые походы, а товарищи отдали то, что годилось уже только в перековку и негромко напомнили о том, что хорошо было бы когда-нибудь сделать. Если выйдет. Он оглядел поляну – не все из тех, с кем хотелось бы попрощаться перед дорогой, были сегодня в лагере, - и тронулся в путь.       Когда-то было по-другому: были гористые земли Таргелиона, земель Карантира, - и ковать где-то вовсе вдалеке от жилья, среди гор, у озера, он придумал еще тогда. Он знал, что у кого-то еще сохранилась пара из тех мечей, что были закалены в черных водах Хелеворна… вот только хозяева у них уже сменились.

      Потом… на пустынной тогда горе Амон Эреб так и не случилось толком обустроиться - не более, чем теперь, в лесу, - когда пришлось уходить в Оссирианд, как казалось тогда – бесповоротно. Впрочем, будет неверно сказать, что он ясно помнил всю дорогу туда – особенно ту, что севернее горы Долмед. Сама гора задержалась в памяти, - как и они задержались на ней – причудливая смесь лагеря в круговой обороне и лазарета. На счастье Суриона, по рукам ему как раз и не попали толком, так что править инструменты целителям он начал раньше, чем твердо встал на ноги. Это было неплохо – дело, приносящее пользу. На нем можно было сосредоточиться.
      Когда пришло время уходить дальше, ясным и верным показалось ему то, что его лорд отправился вдоль Голубых гор, за реку Аскар – всего лишь южнее былых земель, в те, что еще можно удержать… Тогда-то в предгорье, недалеко от истоков Леголина, и возникла новая кузня. Ему было для кого работать – просили и свои, и здешние эльфы, не столь искусные в обработке металла. Да и металл оказалось не так тяжело достать – Зеленые эльфы выменивали его у гномов, а кое-кто из гномов даже слыхал о Сурионе (или хотя бы – о его отце)…
      Совсем неплохо для лет после того поражения, что случилось… Потом стало хуже. Вначале побывали в Дориате, и вовсе не с добрыми намерениями, гномы Ногрода, и Зеленые эльфы отказались иметь с ними дело, а Белегостским гномам было не так легко добраться в леса мимо обделенных соседей… Впрочем, говорят, что Гномы не очень-то огорчились и торговали теперь с какими-то Людьми по ту сторону гор…
      А потом выступили на Дориат и они, эльфы Первого Дома.
      Сурион был там.
      Они не добились того, что искали. Он потерял своего лорда. Он, как и прочие, не решился вернуться в Оссирианд – взглянуть в глаза родичам тех, кого убивал. Но, уходя, он хорошенько убрался в кузне и запер ее от непогоды – как перед долгой-долгой дорогой, из которой, однако, намереваешься вернуться.
      Он жил дальше и называл лордом того, кто правил их последней крепостью. Его путешествие продолжалось.
      Но время вернуться пришло – годами позже, когда пала крепость Амон Эреб.
      Они – немногие выжившие – были теперь… почти что никем. Никакого жилища, более долговременного, чем лесной лагерь. Горстка выживших. Двое лордов – когда-то их было семь. Без надежды вернуться и вернуть то, что было прежде. С одной целью – продержаться дольше. А за это время – еще немного насолить Тьме, наступающей с Севера.
      Тогда-то, через полгода после прихода в леса, когда неотложные задачи выстроились перед ним, но вокруг не было даже относительного покоя Последней Крепости, он решился пробраться в Оссирианд снова.
      Он напугал лорда своей просьбой, и не сразу понял, в чем же дело – заговорил поначалу о безопасности похода. Потом – догадался, и – долго уверял, что вернется. Спрашивал, что сделать там – для него. Не по надобности даже, а чтобы – поверил в возвращение.
      …Поверил, испугался своей слабости, тем более отказался озаботить хоть чем-нибудь…
      И после – какой же безумной радостью все-таки оказался для него вернувшийся… Уже давно возвращались (если получалось) уходившие в дозоры, не дальше. Дальше означало – навсегда.
      Но это было потом. А сперва Сурион на лодке (тоже припрятанной с иных времен) переправился через Гелион и шел, готовый ко всему. Даже к десятку стрел, что вылетят без предупреждения из-под полога леса. Он-то знал, что…. не то что бы стал другим, просто – давно уже перестал быть тем, кем некогда был, разве только – именно быть не перестал, но жители Оссирианда вовсе не обязаны были в это верить.
      Впрочем, вместо стрел из леса вышли они сами. Расспрашивали долго и хмуро, но в конце концов – согласились пропустить его. Их общение с гномами так и переживало не лучшие времена, да и мастера по металлу, равные мастерам нолдор, пока не появились…
      Так и повелось с тех пор. Он появлялся не тогда, когда его ждали, а когда решался сам. Но для него всегда была работа.

      В этот раз лаиквенди припасли к его приходу настоящее сокровище (по нынешним временам). Сурион не стал расспрашивать, как им удалось все-таки повстречаться и договориться с гномами, но теперь перед ним лежал настоящий, чистый металл – ровные, толстые прутья – он вспомнил времена, когда в Дор-Карантир их привозили тяжеленными связками… Этих было всего десять – не набралось даже счетной дюжины. И половина будет теперь в его личном распоряжении – отплатой за то, что сделает он их другой половины по просьбам эльфов этого леса…

      Он ходил по кузне кругами, от волнения сбиваясь в мыслях – для кого он сделает то, что просили, в первую очередь, для кого – после…
      Меч, давно обещанный, и еще один, - это для кано, он попросил второй….

      - Второй? А как же щит?
      - Да вон он, щит, лежит… ровно.
      Не скажу, что ровно, но петлей вверх, а еще на него пристроен котелок и шлем… (не перепутать!).
      - Подожди, давай я гляну, может, еще починим…
      - Да не нужно его чинить. Его просто - не нужно. А вот второй меч бы…

      …а еще починить, вытряхнув из мешка, шлем, да, и еще один клинок, и -

      - а тебе, друг мой и соотечественник, я бы сделал первым, да только тебе уже не нужно, там, где ты, - не нужно совсем….

      …и как-то внезапно его захлестнуло чувство, не оставившее место иным: а если – что-нибудь еще?
      Что угодно. Но – не меч.
      Впрочем, починка шлема, наконечники стрел, и даже котел и ножи для лаиквенди – не считаются.
      Следовательно, яснее – что-то… не-нужное. Не бесполезное непременно, а именно – то, чья идея рождена будет не сиюминутной нужной, но – разумом, сердцем, чувством прекрасного… все едино, особенно едино – теперь.
      То, что хотелось бы – сотворить. Как возможно было – когда-то. Даже не в землях не виденного им никогда Амана: в землях Карантира в годы Долгого Мира было возможно – так. Казалось – просто необходимо. Как условие жизни – дышать, пить, видеть горы вокруг, - и создавать то, что пока еще образом рождается в твоей душе.
      И поскольку так – было, и постольку в нем еще осталась часть (или может быть – тень, воспоминание) тех времен и того себя, сегодня тоже будет – так.
      У него еще достаточно времени.

      …И сил – достаточно. Потому что он быстро понял то, что будет работать без остановки, пока не закончит труд, а еще… он не будет пытаться положить чары.

      Когда-то, в те же далекие мирные времена, Сурион умел, и не хуже многих, творить вещи не только руками и силой орудий, но и – словом. Песней, если быть точным.
      Ему достался низкий и ясный голос, он, бывало, выпевал мечи – и не только – вместе с гномами, а именно петь с ними удавалось не каждому из мастеров, даже превосходящих его, а теперь…
      Целитель теряет дар, взяв в руки оружие. И, может быть, не только целитель. Нет, тот дар не покинул его, но теперь, после стольких лет скитаний и боев, он… словно отдалился от него. Стал менее своим, будто бы. К нему пришлось бы искать подход – заново, сомневаясь, каким будет результат в первый раз…
      Может быть, этот первый раз еще будет… если состоится то, что задумано сегодня. Но – в иной раз.

      Оказалось, что со всеми раздумьями и сомнениями времени прошло не так уж и много, - куда больше вытекло сил.
      Он лег спать, не раздеваясь, едва закончил ее. Этот весомый, плотный, как теперь иногда кажется – для оружия лучше всего приспособленный металл стал под его руками – розой.
      Впрочем, только наполовину – ниже соцветия, ниже темных, отблескивающих по краям лепестков и стебля с изогнутыми вырезными листьями это был то же прут – драгоценная добыча, выменянная у гномов. Заготовка, проще всего подходящая – как раз под меч. Половина на половину.
     ..Как сам он, нет, - как все они теперь. Но если об этом можно еще сказать, не только понять и опечалиться, но сказать – творением рук своих, еще не все закончилось. Не все – потеряно. Если не по землям и крепостям, то хотя бы в самих себе.

      Он рассматривал собственное творение утром, то есть – когда проснулся (за окнами был дождливый и лесной сумрак).
      И долго не мог понять, хочет ли – показать сделанное тем, к кому рано или поздно вернется. А потом – догадался, что не сможет оставить ее здесь, просто лежать в запертой избушке… Значит, унесет с собой. А принесет – так и покажет, и не только потому, что в мешке не утаишь ни шило, ни тем более меч или что-то, близкое к нему по величине.
      Может быть, всего лишь затем, чтобы и они знали о том, что потеряно не все. Что остается – нечто большее занимаемого ими пятачка леса. Та часть души, куда никогда не вломятся орки.

      И только теперь, и то не сразу, ему почему-то очень ясно подумалось – скорее, представилось въяве, - как он будет стоять на краю поляны с мешком у ног и розой в руках, - и кто-то непременно скажет ему:
      - Но ведь в такое время не справляют свадеб.
      …Он даже знает, кто.
      Хотя, пока создавал без спешки лепесток за лепестком, лист за листом – думал вовсе не об этом.
      А еще он совсем не знает, что же он на это ответит. Но у него теперь не мало времени, чтобы обдумать ответ – он ведь только пришел в свою кузню, что за Гелионом…

- 27.10.05