Мы можем предложить и другую типологизацию клятв - по источникам, в которых они дошли до нас, исходя из того, к какой из существующих традиций ближе та или иная клятва. Здесь можно выделить языческую, ветхозаветную и христианскую традиции.

Основной пафос языческой, мифологической традиции - за неисполненную или ложную клятву непременно следует кара, напротив, всячески восхваляется герой, клятву исполнивший, даже ценой жизни. Подтверждение этого можно, например, найти, в "Беовульфе": перед смертью герой поэмы, вспоминая свою жизнь, ставит себе в заслугу, что "… лживыми клятвами не осквернялся, чему сегодня, смертельно раненный я радуюсь в сердце" (Беовульф. ст. 2737-2739).

При этом важно было исполнить клятву любой ценой, в чем бы она не состояла. В "Старшей Эдде" читаем : "Гудрун сказала …не буду спокойной, пока не убью того, кто забавы мечей затевает" [12], "Сидя под вечер / около дома /так, не таясь,/дева сказала:/Будет Сигурд/В объятьях моих,/юный герой,/или умрет! /Так я сказала,/ а после раскаюсь…"[13].

Однако, в сагах не всегда восхвалялись те, кто исполнил клятву. Сохранилось предание о реальной истории 11 века, когда вдова шведского короля Эрика Сигрида так любила покойного мужа, что поклялась убить всякого, кто пожелает ее в жены. Так она и поступила. Собрала всех женихов на пир (а были это представители королевских родов Европы, в том числе сын Киевского князя Владимира), крепко заколотила двери и запалила с четырех концов здание. Исследователи считают, что знаменитую месть княгини Ольги летописец списал с данного оригинала. Только вот потомки за столь ревностное клятвы прозвали ее "Сигрида-убийца" [14].

В эпосе достаточно часто приводятся проклятия и угрозы в адрес клятвопреступникам, однако, возмездие за клятвопреступление не несет в себе ничего мистического, и является в облике весьма конкретного воина с мечом.

Ветхозаветная традиция по сравнению с эпической очень сакрализована, непременным условием клятвы было призывание имени Бога в свидетели ("Господа, Бога твоего, бойся, и Ему [одному] служи, [и к Нему прилепись,] и Его именем клянись" (Втор.6:13), часто с упоминанием кары, которую он должен обрушить на несдержавшего ("И где ты умрешь, там и я умру и погребена буду; пусть то и то сделает мне Господь, и еще больше сделает; смерть одна разлучит меня с тобою" (Руф.1:17).

Новозаветная традиция в своей исходной форме, донесенной до нас Евангелиями, в случае с клятвой, как и во многих других вопросах, идет путем ужесточения моральных требований, отвергая клятву в принципе: "Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои. А Я говорю вам: не клянитесь вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого" (Матф. 5,33-37). Такого же мнения придерживались и многие из числа отцов церкви первых веков христианства (Григорий Богослов ("На тех которые клянутся" помещенной в книге "Творения" часть 5): "А что Ветхий завет не запрещает клятвы, то требует только истинной, то тогда и убивать было законно, ныне же не позволительно даже ударить; тогда подвергалось осуждению совершение худого поступка, ныне же осуждается самое первое движение ко греху. А потому целомудренней и не клясться"). В то же время "весь христианский мир в подавляющем большинстве, включая православных, католиков и протестантов, основываясь на учении Иисуса Христа, клятву признает и предписывает употреблять клятву не во всех, а в особо важных случаях жизни" ("Доводы христиан, признающих клятву").

Нам представляется, что отношение Толкиена к этой проблеме, с одной стороны, вобрало в себя черты всех этих традиций, а, с другой стороны, не тождественно ни одной из них. В отличие от клятв героев раннесредневекового эпоса, Клятва феаноригов изначально оценивается негативно (определена как "ужасная"). В эпосе же мы не находим моральной оценки любой клятвы, за исключением осуждения ее неисполнения. В то же время феаноринги, так же как герои эпоса, убеждены в необходимости ее исполнять. Такое отношение к клятвам прослеживается и в "Сильмариллионе" в целом. В ветхозаветной традиции осуждается упоминания имени Бога всуе, однако, признается клятва именем Бога, у Толкиена же, наоборот, она считается гибельной. На первый взгляд, очень близка к его взглядам христианская традиция ("не клянитесь вовсе"), однако, однозначно утверждать это невозможно, так как в современном богословии нет единой точки зрения на этот вопрос.

Таким образом, беглый взгляд на клятвы в культурной традиции не позволяет уверенно утверждать, что сюжет с Клятвой феанорингов у Толкиена - иллюстрация или заимствование какого-либо мифологического сюжета или догмата.

К какой же традиции ближе клятвы, известные нам в Арде? Чаще всего у Толкиена мы встречаем разного рода клятвы верности (например, все клятвы людей, поступавших на службу к эльфам в Первую эпоху, клятва Финрода Барахиру) и близкие к ним клятвы при заключении договоров и союзов (клятва Кириона и Эорла, Элендила и Гил-Гэлада). Также имеется немалое количество так называемых "позитивных" клятв (сделать что-то) - в основном "отомстить, убить, расправиться" [15] (Берен клянется отомстить за отца, Келегорм и Куруфин - "убить Тингола и изничтожить его народ" и др.). Есть и клятвы "от противного" - обещания не делать что-то (Хурина и Хуора - не разглашать местонахождение Гондолина, Тингола - не причинять вреда Берену).

К какой же разновидности ближе Клятва феанорингов? Нам представляется, что в целом ее можно отнести к клятвам-обещаниям сделать что-либо (а именно "преследовать всякого, кто…"). Ближе всего к ней клятва Берена Тинголу ("ни камню, ни железу, ни огню Моргота, ни всему могуществу эльфийских владык не отнять у меня того, что я жажду" - сравни аналогичное перечисление в Клятве феанорингов, к тому же объектом в обоих случаях является некое "сокровище": Лютиэн у Берена и сильмариллы у феанорингов). Тем не менее, хотя клятву Берена можно назвать опрометчивой, ее никто не называет "ужасной". В чем же разница?

• Берен никого не призывает в свидетели

• не ставит условий на случай невыполнения клятвы, не упоминает "вечнодлящейся тьмы";

• клятва обращена на него одного, а не тех, кто ему противостоит;

• в мотиве (он клянется не "преследовать", а любить и быть с любимой).

Какое различие здесь определяющее? Мы не можем однозначно ответить на этот вопрос, но очевидно, что они различаются по духу и смыслу.

Как можно охарактеризовать "механизм действия" Клятвы феанорингов? В монографии Рэндела Хельмса "Толкиен и сильмариллы" автор формулирует 4 основных закона, действующих в мире Арды. Нас в данном случае интересует второй: "Власть клятвы, проклятия или пророчества" [16]. Интересно отметить, что, по словам Хатуля, современная религиозная иудейская традиция считает любую клятву магическим или даже метафизическим явлением, "вторгающимся в тонкие структуры Вселенной", и рекомендует вообще избегать клятв.

В момент произнесения клятвы, по мнению авторов, создается и начинает действовать новый закон, действие которого подобно другим основополагающим законам мира (Арды), например, природным. Этот закон определяет действия круга причастных к нему лиц в значительной степени помимо их воли. Сами феаноринги, как мы можем судить, скорее всего осознают это значительно позднее произнесения клятвы (в незаконченной поэме об Исходе они радостно прыгают с факелами). Как такое возможно? Нам представляется, что среди других даров Эру его детям была способность к творчеству, в том числе способность творить, изменяя мир словом, вмешиваясь в его законы, которой мы лишены.

Самой существенной чертой этой клятвы является непреложный и отчасти даже насильственный характер ее действия на феанорингов: "Но этим именем никто не стал бы скреплять клятву, добрую или дурную, ни призывать во гневе такого свидетеля, и многие содрогнулись, услыхав эти беспощадные слова, ибо так произнесенную, добрую или дурную клятву невозможно нарушить, и она станет преследовать сохранившего клятву или нарушившего ее до скончания мира" (Поздние Анналы Амана, том X). Причем давление клятвы возрастает от попыток ей сопротивляться. Наиболее ярким примером этого может служить попытка Маэдроса отречься от клятвы, описываемая в "Повести лет", "Анналах Белерианда" 4 и 5 томов и других версиях сюжета Клятвы (кроме версии изданного "Сильмариллиона"). Последствия были печальны. "Феаноринги страдают от неисполненной клятвы" - страдания как главное событие года отмечены в летописях первой эпохи наравне со случившемся тогда же плаванием Эарендила. Заканчивается это, как всем известно, нападением феанорингов на Гавани в полном составе. Терпят неудачу и другие попытки феанорингов избежать кровопроилития вследствие исполнения Клятвы - неудача переговоров феанорингов с Эльвинг, попытка Маглора убедить брата отправиться в Валинор чтобы Манве и Варда избавили их от клятвы.

Безусловный характер действия Клятвы заставляет порою предположить в ней отдельную сущность, наделенную собственной волей. Можно было бы сказать, что Толкиен одушевляет Клятву, но это несправедливо, поскольку ни души, ни разума у нее нет, а есть инстинкт преследователя, звериное чутье, которое ею движет. Это подтверждает употребление Толкиеным глаголов, описывающих действие клятвы (например, по "Серым анналам"): "клятва спала" (7 г.), "клятва была пробуждена" (465 г.), "клятва Феанора все еще была жива и препятствовала всему доброму" - (468 г.). Эти глаголы характеризуют существо живое, но не разумное. Подобные глаголы Толкиен не употребляет по отношению к другим клятвам, самым близким примером можно счесть слова Финрода: "Вернулась ко мне моя клятва", - однако возвращаются и письма за отсутствием адресата. У Толкиена "одушевленные" глаголы употребляются по отношению к таким понятиям как "судьба", "рок", что достаточно традиционно для литературного языка.

Таким образом, принесение клятвы есть проявление свободы воли, но действие клятвы ограничивает свободу воли того, кто клялся, с течением времени практически сводя к ее нулю и не оставляя выбора.

Вопрос о сущности клятвы связан с проблемой сущности сильмариллов, которая вызывала и вызывает столько дискуссий. Аналогия прослеживается в том, что сильмариллы, казалось бы, тоже наделены у Толкиена собственной волей, по крайней мере, несомненной способностью влиять на всех, кто с ними соприкасается. Однако нам представляется, что сильмариллы не действуют самостоятельно, они скорее являются индикатором. В мире Толкиена праведность является вполне физической характеристикой, поэтому реакция сильмариллов "природна", "естественна". Они лишь отзываются на побуждения тех, кто с ними соприкасается.

Какова же связь Клятвы и сильмариллов? Например, приводит ли в действие механизм клятвы упоминание Тинголом сильмариллов, "проложившее дорогу року Дориата" (thus he wrought the doom of Doriath). На наш взгляд, клятву разбудили не слова Тингола, а действия Берена, очевидно попадающие под формулировку клятвы феанорингов [A]. Никакой мистики и скрытого смысла здесь искать не стоит. Келегорм и Куруфин, не телепатически в момент опрометчивых слов Тингола, а собственными ушами услышали на Совете в Нарготронде о решимости Берена и Финрода добыть сильмарилл и должны были немедленно и публично на это реагировать. Но дальнейшее действие Клятвы от сильмариллов не зависит.

Если судить по лексике,сильмариллы наделены собственной волей, также как и клятва: "As he closed it in his hand, the radiance welled through his living flesh, and his hand became as a shining lamp; but the jewel suffered his touch and hurt him not[17]. " (камни стерпели (перенесли, позволили, допустили) его, Берена, прикосновение и не причинили ему боли). Однако, на наш взгляд, в данном случае, "одушевленные глаголы" (единственные по отношению к камням) является скорее стилистическим акцентом. Нам представляется, как было сказано выше, что сильмариллы не действуют самостоятельно.

Сильмариллы играют роль повода для Клятвы, но не более. Хотя столь зловещая формулировка вызвана тем, что это были именно сильмариллы. Но "ужас", связанный с ее действием, на наш взгляд, не в том, что они поклялись именно из-за сильмариллов, а в самой Клятве.

Очевидно, что попытка феанорингов, пусть вопреки воле, следовать Клятве, унесла много жизней. Но главное зло, на наш взгляд, не в этом, как ни кощунственно это звучит. Самое разрушительное действие клятва оказывает на тех, кто ее дал. Согласно Толкиену, "феа едина и неуничтожима", но феар могут быть "поврежденными" и "умаляться". Феаноринги же, на наш взгляд, доходят почти до грани ее разрушения. Толкиен описывает возможность подобного повреждения феа: "Видимо, "злой" дух зацикливается на какой-то страсти или цели и, если он не раскаялся, то эта страсть может быть выше слабости, и тогда будет невозможно вернуть кого-то от недостижимой цели к самому себе. В этом случае он навеки останется во власти бессильного желания или памяти о желании" ("Преображенные мифы" 7.3.Заметки о мотивах Сильмариллиона). Однако в описанном случае феа Саурона страдает от отсутствия раскаяния. Действие же клятвы на феанорингов тем более губительно, чем сильнее герои осознают преступность своих поступков и раскаиваются. Их раскаяние бесплодно и не ведет к исцелению. Старшие феаноринги попадают в замкнутый круг между осознанием зла, которое они творят во имя исполнения клятвы, и пониманием невозможности не совершать его. Лучше всего этот капкан выражает фраза Маглора "Сдержим мы Клятву или нарушим, Вечная тьма - наш удел".

Тьма, о которой здесь говорит Маглор, упоминается всего дважды - в момент произнесения Клятвы и перед самой развязкой. Какой смысл вкладывает Толкиен в понятие "Вечнодлящаяся Тьма"(Everlasting Dark)? Несмотря на то, что данная формулировка встречается у Толкиена только в связи с Клятвой феанорингов, само понятие тьмы (Dark, Darkness) с различными эпитетами (внешняя тьма, древняя тьма) употребляется неоднократно. Основное значение этого понятия имеет космогонический смысл. Это пространство за пределами мира в котором: существует Арда, сначала путешествует сам, а потом находится в изгнании Мелькор, откуда, возможно пришла Унголиант [B], а также, согласно отдельным редакциям, совершает плавание Эарендил и проходят Солнце и Луна, до границ этой тьмы доходил Феанор с сыновьями в своих путешествиях. В этом значении "тьма" может нести негативный смысл ( она сопряжена с хаосом, с угрозой, с заточением Мелькора), но необязательно. Но эта тьма не есть зло.

Поскольку в ряде случаев то же пространство за пределами мира Толкиен именует пустотой (Timeless Void ), она может рассматриваться и как небытие ("Преображенные мифы". 7.2).. Так, например, Мелькор был выдворен в пустоту за пределами мира. Но этим значением она исчерпываться не может. По нашему мнению, в клятве Феанора тьма упоминается не в данном значении.

Если мы вернемся к моменту Клятвы, то в сознании самого Феанора и его сыновей она скорее сопряжена с тьмой иного рода, исходящей от Унголиант. "Слепящая тьма нахлынула на Север, и в сердце той тьмы шла тьма, которой не было имени, и тьма изливалась из нее…". Мы можем только догадываться о том, несколько эта эсхатологическая картина произвела впечатление на не знавших ничего подобного обитателей Валинора. В клятве Феанор понимает тьму, как самую ужасную участь, которую он может представить. "В тот час родилась Тьма, что казалась не пустотой, а живой тварью, ибо она порождена была злой силой (из) вне Света, и владела мощью проницать взор, входить в сердце и душу, и покорять волю". Для них тьма - это первый страх, который они узнали в жизни, первое соприкосновение со смертью. Таким образом, Вечнодлящаяся Тьма, упомянутая в клятве, это не место, а состояние феа в трагические дни перед Исходом нолдор.

Вечнодлящаяся Тьма из последнего диалога старших феанорингов - это тоже состояние феа, но не состояние первого ожога, а бытие, реальность, в которой они существуют - вина, одиночество, клеймо "отверженных". Реальность без надежды и без выхода, от которой не избавит даже смерть. Единственное, на что они еще надеются - это исполнения клятвы.

Итак, была ли Клятва феанорингов исполнена? Для ответа на этот вопрос следует обратиться к формулировке клятвы. Мы уже говорили о том, что клятва не предусматривала мести Морготу. Несмотря на широко распространенное убеждение, целью клятвы не является также получение сильмариллов. Цель Клятвы - "преследовать всякого, кто…" посягнет на камни: " to pursue with vengeance and hatred" ("преследовать местью и ненавистью", "Сильмарилион") "This swear we all: death we will deal him ere Day's ending" ("Поздние анналы Амана", 10 т.). Здесь жесткое определение срока Клятвы - "до скончания дней" - усиливает невозможность ее выполнения, также как и скрупулезное перечисление категорий лиц, которые могут посягнуть на камни, делает ловушку безвыходной.

Текст Клятвы удивительно перекликается со словами Святого Иоанна Златоуста: "Сколько раз мы в раздражении и гневе клялись не примиряться с оскорбившими нас; потом когда гнев угасал и раздражение утихало, мы и хотели бы мириться, но будучи удерживаемы клятвами, скорбели как захваченные какой-либо сетью и связанные неразрешимыми узами. Потому и противостоящий Богу, зная что гнев есть огонь и легко погаснет, а по угашении гнева бывает примирение и дружба, зная это, и желая чтобы огонь этот оставался неугасимым, нередко связывает нас клятвою, дабы если и прекратится гнев, то остающийся за нами долг клятвы поддерживал в нас пламя, и произошло одно из двух, или примирившись мы нарушили бы клятву, или не примирившись подвергли бы себя осуждению за злопамятство. Зная это будем избегать клятв" (Беседа о статуях. Глава 8).

Таким образом, эта клятва не может быть исполнена до тех пор, пока существуют Сильмариллы, потому что в любой момент может появиться тот, кто на них посягнет.Не случайна радость Маглора при восходе звезды Гиль-Эстель - хотя бы один из сильмариллов стал "недоступен злу" ("secure from аll evil") - до него теперь не смогут добраться ни возможные похитители, ни сами феаноринги.

Но особенно ясно осознали феаноринги неисполнимость Клятвы, после того, как они захватили Сильмариллы. Они не могли ни владеть камнями, ни позволить, чтобы ими владели другие. Выход, который предлагает Эонве, феаноринги отвергают, так как он не избавляет их от необходимости исполнить Клятвы. Кроме того, они не верят в возможность прощения. И тогда остается только один путь к освобождению - уничтожение Сильмариллов. На наш взгляд, гибель Маэдроса можно рассматривать не просто как самоубийство, но именно как попытку уничтожить камень в огненной пропасти и так разорвать этот круг.

Таким образом, рассмотрев эволюцию формулировки, действия и свойства Клятвы, мы возвращаемся к вопросу о том, почему же все-таки Клятва феанорингов - один из важнейших сюжетообразующих мотивов "Сильмариллиона". Однозначного ответа на это вопрос мы дать не можем.

Во-первых, несмотря на несомненную близость Толкиену сюжетов раннесредневекового эпоса, прямой аналогии с клятвой феанорингов мы не находим. Скорее здесь можно говорить не о прямом заимствовании какого-либо сюжета, а духе "северного мужества", праведности без воздаяния, который ярче всего воплотился в истории Маэдроса и Фингона.

Скорее истоки мотива лежат в его христианских воззрениях, в размышлениях о гордыне и смирении, о свободе воли и ответственности за содеянное.

Кроме того, можно предположить, что эта проблема могла быть по каким-либо причинам близка Толкиену лично.

Как ни странно, мы не можем однозначно сказать, какой же смысл он вкладывал в этот сюжет. Лежащий на поверхности ответ - назидательность в первую очередь с христианских позиций (судьба феанорингов - кара за гордыню вначале и кара за отчаяние под конец) представляется нам недостаточным. Согласиться с этой точкой зрения мешает рассмотрение эволюции текста, где прослеживаются по меньшей мере две тенденции: 1. Усиление "ужасности" Клятвы и ее последствий, т. е. сделанного во исполнение ее. 2. Если можно так выразиться, сочувствие автора феанорингам, подчеркивание насильственного характера действия Клятвы, нежелания, раскаяния, попыток сопротивления у феанорингов. Возможно, этот вопрос требует дальнейшего изучения.

Безысходна ли история Клятвы? Неоднократно обсуждалось, какой выбор был у феанорингов в конце Первой эпохи. Последовать предложению Эонвэ, вернуться в Аман и ждать решения суда валар было для них в тот момент, после всего совершенного ими уже психологически невозможно. В сущности у них был только один выход - просить о разрешении от Клятвы того, чьим именем они клялись - Эру. Но сами они этой возможности не видят. Мир "Сильмариллиона" - дохристианский мир, еще не знающий о том, что нет вины перед Господом, которая не может быть прощена кающемуся. Новый завет в нем еще не написан.

И все-таки - "есть ли для меня какая надежда?" (...) Несомненно, что сюжет, связанный с Клятвой феанорингов, наряду с историей детей Хурина - один из наиболее мрачных и безысходных у Толкиена. Таким бы он и был, если бы не наше понимание того, что конец Первой эпохи - это еще не финал Драмы, история мира продолжается, вслед за концом истории будет создана Арда Исцеленная. И хотя мы не знаем, как будет разрешен весь этот узел проблем, но то немногое, что нам известно о ее сущности, позволяет нам надеяться.

Благодарим всех, кто помогал идеями, переводами, поиском текстов, обсуждением, замечаниями и т.п. создателям данного опуса:

Хатуля - за сведения о клятве в Ветхозаветной традиции и иудаизме в целом;

Любелию - за предоставленные данные о клятве в христианской традиции;

Гарета - за то же;

Инну Макаревич - за перевод "Серых анналов" и помощь в поиске сведений о клятвах в раннесредневековом эпосе;

Хэлкэ - за предоставленные переводы "Лейтиан" и текстов X тома;

Сабрину - за высказанные идеи и помощь в сборе информации;

Остогера - за сведения о клятвах в Арде;

Талиорне - за то же;

Членов клуба "Тирион", К.Кинн и других участников секции толкиенистики "Зиланткона -2001" за высказанные критические замечания по докладу и участие в обсуждении.