Весенний дракон
-фэндомский цикл -по мотивам Толкина -из старой прозы	Внимание! За случайное сходство между автором и героиней рассказа автор ответственности не несет! 1. Светка купила дракончика на Птичьем рынке. Собственно говоря, дракончик был Светке не нужен: ей хотелось щенка или котенка. После того, как одна за другой погибли Светкины собака и кошка, прожившие у нее в квартире много лет, Светка, не переставая, тосковала по зверью. Удивительно, но подрастающий ребенок не заменял общества четвероногих. Однако завести щенка или котенка Светка не могла - это означало бы повесить несчастную животину на плечи родителей (в основном матушки), которая и так-то вынуждена была безвылазно сидеть со Светкиным чадом, болезненным и избалованным. А отец так переживал гибель прежних животных, что категорически отказывался даже слышать о том, чтобы привести в дом новое четвероногое приобретение. Поэтому Светка просто гуляла по Птичьему рынку, удовлетворяя собственные ностальгические чувства и умильно разглядывая разнокалиберную живность. Слюна у Светки капала, глаза увлажнялись, однако держалась она стойко. А тут эта немолодая пьяненькая тетка с дракончиком... Светка удивилась и смутно заинтересовалась: до сих пор она читала о драконах разве что в разнообразной литературе фэнтэзи. Но поселить такое чудо у себя дома? Зачем Светке дракончик? Он был маленький - сантиметров тридцать, не больше, грязный и ободранный. Шкура, которая теоретически должна была отливать золотом (так решила Светка, разглядывая это малопривлекательное с виду создание), была тускло-бежевого цвета, в пятнах засохшей грязи и каких-то неопрятных корках. Огромные, с поволокой, опалово-дымчатые глаза смотрели печально. Из раскрытой пасти с двумя рядами острых драконьих зубов вяло высовывался длинный раздвоенный язык - похоже, что дракон хотел пить. Крылья несчастному животному кто-то издевательски подрезал.

Однако на дракончике был почти новый кожаный ошейник с неожиданно начищенными заклепками, и старая алкоголичка утверждала, что через полгода он вырастет в настоящего большого дракона. Светка, циник и скептик, в существование "настоящих больших драконов", не верила, - ну, разве что где-нибудь в Средиземье или Земноморье, но никак не в грязноватой и неустроенной Москве эпохи рыночного капитализма, - однако это было и к лучшему: зачем ей большой дракон в малогабаритной двухкомнатной городской квартире? "Ну кууупитеееее.... Всего двести рублей... - ныла бабка, пока Светка в нерешительности топталась вокруг, - ну, сто восемьдесят.... А то если никто не купит до вечера, то пойду и утоплююююю...." Последний аргумент оказался решающим: Светка мысленно ужаснулась участи, уготовленной несчастному животному и полезла за деньгами. Сговорились на ста пятидесяти рублях. Через пять минут она уносила свое новое живое приобретение за пазухой, - дракончик больно царапал шею острыми когтями, - так и не добившись от пьяницы хоть какой-нибудь информации о том, как нужно кормить зверя. Когда Светка, сделав несколько шагов, обернулась, странная тетка уже скрылась за спинами других продавцов.
Дракончик поселился на лоджии - это была маленькая Светкина тайна, о которой не знали ее домашние. За последующие полгода он так и остался безымянным просто Драконом - Светке было лень придумывать ему сколько-нибудь оригинальное имя (не Глаурунгом же, в самом-то деле, называть этого недомерка. Разве что Орлангуром...). Кормить его оказалось очень просто: он ел любые вареные овощи и запивал молоком. Светка пробовала давать ему мясо, но почемуто от такого лакомства дракон не приходил в восторг. Ребенку играть с драконом Светка запрещала. Светка понятия не имела о том, как нужно правильно ухаживать за драконами и не знала, хорошо ли живется ее подопечному на лоджии: дракон почти не рос, особенной склонности к ласке и привязанности к хозяйке явно не испытывал, однако же и агрессивным не был. Шкуру его Светка вычистила специальной щеткой, оставшейся в наследство еще от ее собаки, и зверюга вроде бы даже стала отливать тусклым золотом, но только если присматриваться на свет и под определенным углом. Летать дракон не пробовал, но один раз Светка видела, как он выдыхает пламя - робкий такой едва заметный язычок. В испуге она убрала с лоджии бумагу и все, что могло воспламениться, - однако пожароопасных ситуаций больше не повторялось.
В общем, Светка была разочарована. Дракон не приносил ей особенных дополнительных хлопот, но и особой радости от него тоже не было. Светка снова затосковала по щенку - с влажным носом, толстыми лапами и преданными собачьими глазами. Однажды дракон захворал. Он лежал в углу лоджии неподвижно и тоскливо смотрел кудато в стенку. И даже отказался пить молоко. Светка забеспокоилась и начала рыться в старой записной книжке в поисках телефонов ветеринаров. Ее обсмеяли и поинтересовались, все ли у нее дома. "Если вы приобрели на Птичьем рынке по дешевке какую-нибудь дикую ящерицу, то это ваши проблемы - такие животные в неволе в домашних городских условиях, у неспециалистов, долго не живут, и лечить их бесполезно". Сбивчивые объяснения Светки о том, что это, мол, настоящий дракон, повисли в воздухе, - посреди начатой фразы она услышала короткие гудки в трубке. Дракону же явно было плохо: он тосковал и даже едва ли не в первый раз за полгода ткнулся в хозяйку холодным носом и облизал ей руку острым красным языком. Поскольку животное тяжело дышало, то Светка решила открыть окно лоджии, чтобы облегчить доступ свежего воздуха, - настолько свежего, насколько это возможно посреди городского бульвара, - и решив, что она сделала для своего подопечного все, что могла, без особенных угрызений совести завалилась спать.
Утром дракон пропал. Светка перерыла всю лоджию, ожидая увидеть непонятно что - не то хладный труп, не то гнездо с отложенными яйцами, - но ничего не было. Окно лоджии было по- прежнему открыто, и оттуда тянуло ранним весенним сквозняком. Светка решила, что дракон вывалился в окно, и слегка хлюпнула носом: вряд ли животное выжило после падения с десятого этажа. Однако же настоящей привязанности к дракону Светка не испытывала, и поэтому долго переживать не стала, тем более, что и других дел навалилось по горло. Вечером, придя с работы, она еще поискала пропажу для порядка, мысленно помянула покойника и занялась домашними делами.
Светка думала, что ее ребенок практически не видел дракона, - во всяком случае, пока дракон был жив, сын никогда им особенно не интересовался. Однако исчезновение животного было ребенком неожиданно замечено, и Светке пришлось в некотором раздражении объяснять своему не в меру любознательному сыну, что маленький дракон вырос, стал большим, у него отросли крылья, и он улетел на волю. И теперь будет парить в небесах, а когда-нибудь прилетит нас навестить. Светка безбожно врала ребенку, но он верил и слушал с огромным неиссякающим интересом. И почти каждое утро повторял все тот же вопрос: "Когда же дракон прилетит нас навещать?" - "Когда ты будешь хорошо себя вести!" - парировала Светка в качестве универсальной отмазки, подразумевая мысленно, что такого чуда никогда не случится. И постепенно ребенок стал забывать про дракона и задавал свой вопрос все реже и реже...

2. Светка была не в настроении. В последнюю дни ей казалось, что у нее не ладится все на свете. Такого скверного дня рождения у нее еще не было за последние годы: и ребенок в больнице, и на работе отчет за год проделанной работы нужно сдавать аккурат на этой неделе. Отчет Светке писать не хотелось: за год ее успехи были в этот раз минимальны. Светка убеждала себя в том, что неудачи связаны прежде всего с бесчисленными таможенными кризисами, - откуда возьмется рост бизнеса, когда невозможно обеспечить постоянное наличие ассортимента и товара на складе? А откуда, в свою очередь, возьмется товар на складе, когда каждые три месяца налагают вето на импорт - то тотальные проверки на московских таможнях, то запрет российского ветнадзора в связи с эпидемией ящура в Европе. Можно подумать, - злилась Светка, - что тут в России все стерильно! 70% прибыли, а значит, и зарплаты, ей давал импорт, - но как объяснить это руководству? В глубине души Светка знала еще и то, что ей просто надоело работать. Сколько можно, в конце концов, тащить направление на одном голом энтузиазме, когда никому, кроме самой Светки, эта бодяга нафиг не нужна? Куда проще продавать сыр, чай и масло, - товары массового спроса, - чем возиться со специфическим, капризным, мелкотравчатым рынком детского питания! И все-таки до прошлого лета Светка со своим направлением занимала третье, а иногда и второе место по прибыльности среди ведущих менеджеров фирмы. А когда энтузиазм проходит, а каких-либо новых стимулов - хотя бы моральных, не говоря уже о материальных, - не появляется, наступают усталость и пресыщение. Увлечение фэндомскими делами было спасением от скуки и унижения на рабочем месте, но и оно даром не прошло. Светка порядком подзапустила работу, - делая только то, что было совершенно необходимо делать на автопилоте, вроде текущих ежедневных заказов и консигнационных отчетов, - и теперь необходимость выступать перед руководством повергала ее в совершеннейшую тоску. Ладно, пока еще можно не торопиться - ей по старой памяти хватит и двух дней, чтобы подготовиться и навешать почтеннейшему собранию лапшу на уши. Рисуя на компьютере красивые картинки и графики для своего доклада (новый директор любил форму, не всегда разбираясь в содержании), она хмыкала про себя: "Перспективы развития направления им, видите ли, подавай! А деньги в приоритетном порядке опять выделят этим занудам: чайникам-сырникам-кофейникам? А ты крутись на остаточном довольствии? Нет уж, надоело!"... Светка вяло подумала о том, что надо бы поискать другую работу, - однако и этого ей сейчас не хотелось. Какая бы скверная обстановка не была в офисе, однако Светка к ней привыкла и притерпелась, а привычная рутина оставляла ей даже в рабочее время некоторое количество свободы для всяких интернетско-фэндомских штучек. А на новой работе придется вкалывать по полной программе, завоевывая доверие руководства... А главное - на старой работе у Светки был отличный налаженный левак - дополнительный источник дохода, о котором пока никто не пронюхал. Рассчитывать на такую же роскошь на новом месте вряд ли приходилось, - поэтому Светка предпочитала тихо сидеть на одном месте.
В больнице ребенок поправлялся, - однако же Светка была готова сожрать врачей вместе с потрохами. Врачей, особенно детских, Светка не любила с тех самых пор, как ей сказали (сыну тогда было всего лишь два месяца), что ребенок у нее вырастет дебилом, который вряд ли будет даже сидеть, тем более - ходить и говорить. Именно тогда Светка и начала регулярно красить волосы. Теперь ребенку было уже три года и восемь месяцев, он носился как угорелый и трещал без умолку, однако Светка по-прежнему нервничала, а врачи по-прежнему норовили навешать на ребенка диагнозы пострашнее и позабористее. Светка была исключительно благодатным объектом для врачебного внимания - интеллигентная и уже не очень молодая мать-одиночка при деньгах, а главное - при исключительно дотошных, заботливых, суетливых и заполошных, истинно еврейских бабушке и дедушке - Светкиных родителях. Родители, главным образом, и таскали ребенка по разнокалиберным врачам, пока Светка вкалывала в поте лица своего, платили им немаленькие деньги, - и тайком от Светки пихали ребенку всевозможные лекарства, зачастую несовместимые друг с другом, и тоже, разумеется, недешевые. Светка злилась, но ничего поделать с этим не могла, - в доме она была кормилицей, но не хозяйкой. Теперь Светка грешила на то, что в том числе и благодаря усилиям ее любимых родителей, а также их протеже-педиатров, ее ребенок загремел в тяжелом состоянии в больницу. "Залечили!" - в сердцах бросила Светка и в очередной раз поцапалась со своей матерью, предложившей Светке сидеть с ребенком самой, "раз мои услуги тебя не устраивают". "А ты пойдешь работать и кормить семью? Куда ты пойдешь, на завод? За тысячу рублей в месяц?" - шипела Светка. При этом обе знали, что все останется неизменным.
Ребенок вроде бы внешне выздоровел, но за время обследования врачи успели наставить ему еще кучу диагнозов, причем взаимоисключающих, и ни один из этих диагнозов не давал ответ на вопрос, что же все-таки было с ребенком, и из-за чего он пролежал больше двух недель в стационаре. Заодно врачи в очередной раз радостно обрушили на Светку и ее родителей кучу предсказаний - Светка слушала, хватаясь за голову. Учиться, дескать, ваш ребенок не сможет, а уж о лицейском образовании можете забыть сразу, - дай бог, чтобы обычную школу потянул. Светка вступилась за своего ребенка, бабушка обвинила Светку в том, что та ребенком мало занимается, погруженная в свои дела и проблемы...
Вернувшись поздно вечером в пустую и душную квартиру, Светка всплакнула. Она не знала, что делать со страшными врачебными предсказаниями, она не знала, - с одной стороны, ребенок был действительно взвинчен и разболтан, и совершенно не умел рисовать ("А другие в его возрасте уже читать и писать умеют!" - сыпала соль на раны бабушка), - с другой же стороны, непутевое дите пело песни, аккомпанируя себе на игрушечной гитарке со сломанными струнами и рассказывало сказки собственного сочинения. Последним образцом своего творчества ребенок поделился с мамочкой аккурат в больнице, - сказка была про большого розового кита, который жил дома в ванной, но в один прекрасный день стал скучать и уплыл в море. Собственно, вся сказка состояла из трех или четырех предложений, но Светка смеялась. Однако врачи пугали, и они, по-видимому, знали свое дело, а столь экзотические способности ребенка, как самодеятельное пение и сочинительство сказок, явно не имели никакого практического применения. Вот если бы он умел считать до ста... или хотя бы до сорока - тогда Светка могла бы успокоиться, так нет же - в области арифметики они едва продвинулись до двенадцати, после которых у Светкиного сына неизменно следовало шестнадцать. Светка еще поплакала и немножко, самую малость, пожалела себя. Ей было очень обидно и непонятно за что - стыдно.
Она покрутилась возле телефона, - ей захотелось позвонить кому-либо из своих новых фэндомских приятельниц (почему-то ей попадались почти сплошь женщины), но она передумала. Во-первых, она стеснялась, - до сих пор, более полугода после знакомства. Вовторых, опять ее будут загружать исповедями о чужой якобы бездарности. Каждый раз, заслышав эти жалобные вопли, Светка начинала нервничать и остро ощущать собственную никчемность. Светка стихов отродясь не писала, в прозе если и графоманила иногда тайком, то главным образом в стол или для узкого круга ближайших друзей, на гитаре не играла, песни пела исключительно дома на кухне, или опять же в узкой компании после не менее трех бокалов вина, ролевых игр не делала, прикидов не шила, двенадцать томов "Истории Средиземья" в оригинале не читала. А тут талантливые люди неизвестно почему дурью маются и не то сознательно нарываются на Светкины комплименты, не то ждут, чтобы Светка их обругала и тем дала стимул к дальнейшему творчеству. Светке надоело отжимать свою жилетку. "Зато у тебя талант коммуникатора" - сказали однажды Светке, но Светка и этому не поверила: она была замкнутым и интравертным человеком, и ее бесконфликтность на деле объяснялась не столько коммуникативными способностями, сколько глубоким погружением в себя и свой собственный внутренний мир. Последний раз раздраженная чужими жалобами Светка ("выступать на концерте боюсь, ничего не хочу, слова забыла, голоса нет, гитары нет, прикида нет, и вообще никому я не нужна-аааа", - стандартный набор, который едва ли не дословно излагали Светке по очереди как минимум три приятельницы) пообещала подарить жалобшице большую и крепкую веревку, дабы избавить ее разом от таких страшных мучений. Вроде на короткое время это отрезвило, но Светка смутно подозревала, что это не надолго, и в ее нынешнем состоянии выслушивать ту же самую исповедь по новой ей не хотелось. Можно было, правда, позвонить Анке в Херсон - Анка была жизнерадостным созданием и подобными комплексами собственной неполноценности не страдала (или, во всяком случае, не показывала вида), - но у Светки по вечерам не работала междугородняя связь.
Светка включила компьютер, запустила Интернет и вылезла на доску. Поморщилась, прочитав на своей доске очередное скандальное сообщение известной Людмилы Ч. Светка не любила скандалов и вообще любых разборок на псевдоидейной, тем более - на национально-религиозной почве, считая любые подобные споры бессмысленными и в конечном итоге оскорбительными для всех собеседников. Светка же была тихая. Несмотря на свою склонность к иронии и скепсису, она любила людей и мало о ком действительно думала плохо. Светка пришла в фэндом менее года назад главным образом в поисках интеллектуального общения, - ей хотелось тихих бесед, свободного творчества и знакомств с интересными людьми, - всего этого она была лишена за последние семь лет своей деловой карьеры. Вместо этого Светка увидела свалку: "светлые" ненавидели "темных", эльфы свысока посматривали на людей, новички наезжали на ветеранов, москвичи презирали провинциалов, текстологи цеплялись к глюколовам, сетевики - к ролевикам; обиженная противоположная стороны, как правило, тоже не оставалась в долгу. В этом рассаднике склок и взаимных оскорблений Светка тихо увядала. Периодически она пыталась в меру своего собственного разумения и представлений о порядочности и справедливости заступиться то за одну, то за другую сторону, - за что и заработала презрительное прозвище "сидящей на двух стульях". Светка не была фотомоделью: женщина от природы крупная, а после родов еще больше располневшая, она отшучивалась тем, что, мол, ее обширная задница позволяет усидеть при необходимости на двух и более стульях без какого-либо ущерба для ее душевного и физического здоровья, - однако же втайне переживала свое неустойчивое положение, а еще больше то, что ее миротворческие усилия в большинстве случаев оказывались совершенно бессмысленными. Народ не желал жить в мире и согласии, - как раз этого Светка, измотанная проблемами дома и на работе, и желающая только покоя, никак не могла понять. И Светке было очень грустно.
Запихнув белье в стиральную машину и обреченно махнув рукой в сторону компьютера, Светка с тоски решила включить музыку. Она любила фэндомских менестрелей и пыталась коллекционировать записи. И сейчас ее тоскующая душа чего-то просила - а чего, она и сама толком не знала. Подумав, она включила Скади, но осталась недовольна. Это был не Светкин стиль - вроде бы красивая музыка скользила мимо ее сознания, не задевая. Однако Светка дослушала запись до конца (на заднем фоне урчала стиральная машина, бездумно накручивая свои обороты), и вновь уселась в раздумье. Светка вытащила из свалки кассету - эта была в обычной обстановке в числе особенно любимых, - и принялась близоруко водить пальцем по строчкам вкладыша - ей пришло в голову, что если ставить кассету не подряд, а специально отбирать подходящие номера, то можно создать нужное настроение.
Подумав так, Светка наконец снова включила проигрыватель и начала осторожно перематывать кассету то в одну, то в другую сторону, пытаясь найти необходимое. Ее усилия через некоторое время увенчались успехом, и Светка пристроилась в кресле, прикрывая глаза...
...Тростниковые стебли поют на ветру как свирель
- Кто придумал тебя, о щемящая боль обретенья?
Наши души смятеньем оплел можжевельник и хмель
За полшага до взлета, за четверть строки до паденья.
Повелитель Весенних Ветров, подари нам крыла -
Мы уже танцевали стихи над туманом агатовых снов;
Научи нас летать, расскажи нам любовь,
Повелитель Весенних Ветров... * [прим.1]

Светка расслабилась в кресле, высунула от удовольствия язык, потом стала тихонько подпевать. Щелчок - перемотка, новый запуск... Светка доводила себя до нужной кондиции.
...Можжевельник и вереск - печаль ускользающих снов...
Эти слезы святы откровением соли и хлеба.
Нам владыка один - Повелитель Весенних Ветров,
Наши души несущий в ладонях, распахнутых небу.
Повелитель Весенних Ветров...
Светка сделала пять или шесть одинаковых циклов и воспряла - на крыльях светлой печали душа возносилась ввысь, обретая по пути радость и умиротворение...

3. Ночью Светке вдруг приснился ее пропавший дракончик, о котором она в суматохе последних дней уже давно успела позабыть. Только во сне он был почему-то больше, чем он запомнился Светке, намного больше, так, что даже не помещался на лоджии. И еще он был невероятно красив, - от этого зрелища у Светки начало сладко щемить в сердце. Во сне ее лицо было мокро от слез, - но это были слезы счастья. И когда она проснулась, то почувствовала себя воскрешенной.
Светка забрала своего ребенка из больницы и два дня старательно писала на работе годовой отчет. Заодно она готовилась к празднованию собственного дня рождения: гостей собиралось прийти много. Черновики своих отчетов Светка решилась прежде официального выступления продемонстрировать директору фирмы Ивану Старикову - "на погрыз" и, при необходимости, исправление. Иван Иванович, порядочный и добрейшей души дядька, - даром, что десять лет директор, - хорошо относился к Светке, и Светка в свою очередь его жалела - у сорокапятилетнего Старикова и его жены не было детей. Вместо ребенка Светка лет семь назад подарила Стариковым котенка - дочь своей кошки. Теперь уже и Светкиной красавицы Изабеллы давно не было в живых, а душка Стариков свою белоснежную Василису все еще холил и лелеял, точно малое дитя, и Светка каждый раз поражалась причудливости путей судьбы, давшей человеку деньги и власть, но обделившей продолжением рода. Стариков Светкины отчеты одобрил.
Вечером Светка приехала домой умиротворенная, и ребенок встречал ее на улице, радостно бросившись матери в объятия. Так они стояли на улице, и было еще светло, - когда внезапно словно какая-то тень затмила небо между высотными домами микрорайона Жулебино. А затем так же неожиданно улица осветилась золотым сиянием. "Мама, ну мамочка же! - теребил Светку сын, дергая ее за руку и старательно показывая что-то наверху, - Мамочка, смотри, ДРАКОН!" На улице люди стали останавливаться и тоже смотреть вверх, туда, куда показывал ребенок. Закрывая своей огромной тушей узкое пространство бульвара между домами Болгарстроя, едва не задевая огромными крыльями крыши высоток, в небе парил золотой дракон; его холеная чешуя переливалась огненным блеском, из пасти вырывались язычки дымного пламени.
- Маммм-ммма! - неистово верещал Светкин сын. - Смотри скорее, это же НАШ дракон! Светка смотрела растерянно - это никак не мог быть ее пропавший дракончик, ведь тот был не больше тридцати: ну, может быть, сорока сантиметров в длину, а размах крыльев этого дракона явно достигал нескольких метров. Но Светка узнала ошейник - тот самый, почти новый кожаный, с начищенными металлическими заклепками. Светка протерла лицо рукой, но сияющее видение не исчезло: дракон был изумительно красив и совершенно реален, от него веяло чистым сухим жаром, и Светке показалось, будто дракон с высоты приветственно махнул ей крыльями. Люди показывали пальцами. А затем... присмотревшись, Светка увидела еще одно чудо, - возле большого дракона летел крошечный дракончик. Примерно такой же, какой был у нее, - но только более ухоженный и шкура чуть более светлого оттенка, и на нем не было ошейника. "Мамочка, мамуленька, это, наверное, дочка НАШЕГО дракона", - радостно кричал сын, и Светка обняла прильнувшего к ней ребенка, в счастливом изумлении взирая на свершившееся у нее на глазах. Казалось, что этот момент озарения и обретения будет тянуться вечность, - хотя на самом деле прошло едва ли несколько минут; а затем драконы взмыли в воздух, описывая плавные круги над жулебинскими крышами, и пораженные люди приветствовали их радостными криками и махали руками вслед.
Совсем неважно, что на следующий день одни свидетели таинственного происшествия рассказывали о том, что все случившееся им приснилось, другие утверждали, что микрорайон Жулебино стал жертвой террористов, напустивших галлюциногенные газы, третьи же предполагали, что видели в небе не дракона, а всего лишь большой вертолет, выкрашенный в золотой цвет и стилизованный "под дракона" в рекламных целях.
Некоторые крутили пальцем у виска, показывая на Светку и ее ребенка. Светка тоже сомневалась бы в происшедшем, - в том, что сын ее растет фантазером, она уже успела убедиться, - но ребенок плакал, топал ногами и спрашивал, когда драконы вернутся. Неожиданная горечь утраты обрушилась на Светку, и она снова начала плакать, обняв своего сына. Перед сном Светка старательно оглядела пустую лоджию, но никаких следов своего бывшего таинственного жильца не обнаружила.
Светка подумала и налила в блюдечко молоко. Открыла окно на лоджии, впуская в квартиру гул улицы, сквозняки и запах весенней распутицы. И легла спать. И, едва она коснулась головой подушки, как ее окружило марево золотистого сияния, и в уши ворвался шум кожистых перепончатых крыльев. И на спине огромного золотого дракона тридцатитрехлетний менеджер внешнеторговой фирмы "Сонет" Светка взмыла в небеса; а рядом с ней на маленьком дракончике летел ее сын, радостно вереща и размахивая своей детской гитаркой. Драконы пролетели, кружась, над окраинным, почти элитным микрорайоном Жулебино, и сверху Светке были хорошо видны грязноватый подтаявший снег, лужицы, покрывшие растрескавшийся прежде времени асфальт, голые еще ветви деревьев, тянущихся к небу, и пробивающуюся сквозь обломки оставшегося льда первую робкую траву. А затем потоки весеннего воздуха подхватили их, и драконы устремились все дальше и дальше ввысь; и внезапно раскрывшийся перед ними Прямой путь принял их в свои объятия...
А Светка все вертела головой по сторонам, крепко держась за драконий ошейник с металлическими заклепками, и разглядела в туманном колышущемся мареве целую вереницу, поднимающуюся к горним высям. Неподалеку на большом драконе летели Светкины родители, а еще чуть подальше - Светкина совсем старенькая бабушка.
...И много еще новых Светкиных фэндомских друзей и знакомых летело там, а за ними старые студенческие и школьные друзья, и еще множество знакомых, полузнакомых и незнакомых людей. Вроде бы врачи из детской больницы во главе с заведующей отделением летели стайкой слегка на отшибе...
Замыкал летящую колонну директор процветающей коммерческой фирмы "Сонет" Иван Стариков - и преданная белоснежная Василиса летела вместе с ним. Стариков сидел боком, судорожно цепляясь за своего дракона, очки его слетели и унеслись в неизвестном направлении, глаза почтенного бизнесмена были зажмурены от ужаса, - но губы уже раздвигались в улыбке неземного блаженства. И, в тот момент, когда радость его оказалась сильнее страха, Стариков запел, оглашая небеса чуть фальшивым, но приятным хрипловатым баритоном, - и летящая колонна торжествующе подхватила его песнь во славу пришедшей на землю весны.

Записала Р.Д. Апрель 2001

Прим. 1 - стихи Н.Васильевой